Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

Зингсприд, Аронгара

– Я не Джерман Гроу…

– Это уж точно, – хмыкнула Гелла.

Кажется. Я вообще ни в чем не была уверена, а смутное ощущение нереальности происходящего с каждой минутой только усиливалось. То ли потому, что я не выспалась, то ли потому, что на месте девицы в косухе должен был стоять он. Это он должен был говорить, что Ильеррская возвращается и что мы снимем крутой фильм. Это он должен был рассказать, что у нас дорабатывается сценарий и что сверху дали добро на съемки без цензуры, то есть вплотную по архивам Ильеррской.

Но его не было, впрочем, и Сибриллы тоже.

Еще не было Ленарда.

Зато были все остальные, и на этом я безуспешно пыталась сконцентрироваться.

– Но я горю этой историей так же, как вы все, – сказала она. – Я знаю, что такое смена режиссера, и представляю, какие чувства это может вызвать.

– Серьезно? – поинтересовалась Гелла уже громче.

Девица спокойно встретила ее взгляд.

– Серьезно. Особенно учитывая, что на режиссерский я поступила после его постановки «Горячее только звезды».

Можно я уже пойду, а?

Нет, новый режиссер не вызывала во мне раздражения, скорее наоборот. Она не пряталась за спиной Гайера, когда он ее представлял, да что там, она вообще не пряталась, обо всем говорила в открытую. Из-за чего кисломордие начальства-в-розовом-трико становилось еще более ярко выраженным. На самом деле я смутно представляла себе, когда на этой физиономии появляется довольное выражение. Разве что во время оргазма, и то не факт. Впрочем, может, у него его просто давно не было, и в этом как раз проблема.

– Я обещаю сделать этот фильм крутым. Гораздо круче, чем мы можем себе представить, – произнесла она. – И сделаю для этого все, что в моих силах. Мы сделаем это вместе.

Тишина после ее слов была давящей и неправильной. Наверное, именно в этот момент я отчетливо вспомнила представление Джельза или как-его-там, который потом истерично орал на меня в гримерной. Эта истерично орать не будет, но никому не будет легче, если на площадке между режиссером и группой раскинется пропасть. Поэтому я поднялась первой и сказала:

– Сделаем.

Потом я как во сне вспоминала, что по залу пронеслась волна голосов, и вслед за мной поднялись остальные. Что когда я уже шла к выходу, она меня догнала.

– Спасибо, Танни.

Голос у нее был низкий и хриплый, гораздо ниже, чем обычный женский. Светлые (крашеные, это заметно) коротко стриженные волосы и падающая на лоб челка контрастировали со смуглой кожей и глубоко посаженными большими глазами. Очень темными. Кажется, она родилась в Лархарре (об этом говорил Гайер во время представления).

– Не за что, – ответила я, для себя отметив уголок пачки сигарет, торчащей из кармана ее куртки.

А в себя пришла уже на побережье, бездумно валяющаяся на песке пустынного городского пляжа, глядя в залитое солнцем небо. Совсем неподалеку располагался отель, с которого началось мое знакомство с Зингспридом, и мне почему-то отчаянно хотелось вернуться в то время. Когда я считала, что расставание с Миком – это полный край.

Что я тогда знала о полном крае.

Поскольку смотреть на солнце было достаточно больно даже через очки, я закрыла глаза и открыла их только тогда, когда свет заслонила тень.

– Я не особо горю желанием тебя видеть, – сказала я.

– Я знаю, – сказал Тергран и сел рядом со мной.

– Ты вообще спал?

– Танни интересуется моим самочувствием. Это катастрофа.

Я ударила его в бедро. Без особого, впрочем, энтузиазма.

– Иногда стоит признать, что катастрофа случилась, – произнес он. – Чтобы ее пережить.

– Ты учился на психолога, но что-то пошло не так?

Он усмехнулся:

– Даже не сомневался, что ты так скажешь.

– Ну, я вообще предсказуемая, – хмыкнула я.

И снова закрыла глаза, чтобы услышать:

– Ты самая непредсказуемая из всех, кого я когда-либо знал, Танни.

Прозвучало это как-то слишком глубоко, что ли. Поэтому пришлось в срочном порядке глаза открывать.

– Мне не нужна помощь, ясно?

– Ясно.

– Вот и отлично. Так что давай ты просто свалишь?

– А ты просто продолжишь лежать?

Вот теперь я по-настоящему разозлилась. Настолько разозлилась, что села чересчур резко, взметнув фонтанчик песка.

– У меня есть право лежать, где я хочу, сколько хочу и когда хочу. А если тебе нечем заняться, позвони своей девушке, она скучает.