Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

Известие было слишком чудесным, чтобы оказаться правдой. Дженни так сильно хотела поверить Арману, что даже одернула себя. Я слышу лишь то, что желаю слышать.

– Его место, кресло рядом с Флоретом, пустовало все утро, – сообщил граф.

– Мы говорим о Леопольде Харгрейве, герцоге Рошельском? – уточнила Дженни.

– Да, о твоем муже.

– Но Лео… он…

– Он так и не появился. Думаю, он не слишком хочет быть королем в отличие от всех нас. Счастливчик.

Дженни по-прежнему жадно ловила ртом воздух, но в этот момент затаила дыхание.

– Ты знаешь, где Лео?

– Ищет тебя. Все об этом говорили.

Дженни снова задышала.

– Арми, – произнесла она, подползая к графу. – Арми, ты чудесный человек. – Она помогла ему выбраться на мостовую и укрыла чьим-то плащом, подоткнув края у шеи. – Держись. Я о тебе позабочусь. Прослежу, чтобы ты выкарабкался. Клянусь всеми богами.

Дженни говорила искренне. В ту секунду она решила защищать Армана Колдера до последнего вздоха, ведь он преподнес ей бесценный, невероятный дар, о каком Дженни не могла и мечтать.

Лео не просто был жив. Лео любил ее.

Они находились под куполом, в относительно круглом помещении с очагом в центре. Повсюду валялись опрокинутые ящики, урны и много шерсти. Ройс и Адриан обыскали мусор: несколько высоких глиняных горшков с потеками синей краски, перевернутое деревянное корыто, груды немытой шерсти. Но ни следа Виллара.

Ройс услышал какой-то звук снаружи, далекий топот, словно кто-то бежал. Он вылетел из храма, уверенный, что Виллар выскочил из укрытия и мчится прочь, однако звук был громче стука копыт. Он напоминал…

– Ройс! – Адриан высунул голову в дверной проем и присоединился к напарнику. – Что это?

Вглядевшись в просвет между дубом и елью, Ройс увидел, как солнце отразилось от чего-то ослепительно-белого, приближавшегося к ним со скоростью галопирующей лошади. Оно появилось из оврага, и Ройс наконец рассмотрел его.

– Ройс, ведь это…

– Статуя Новрона с площади!

Оба видели, как она шагает по открытому пространству, легко топча поля и кусты, по которым они пробирались наверх. Грудь бога была повреждена и лишилась кусочков мрамора. В остальном он являл собой верх совершенства, сотворить какое под силу лишь художнику: широкие плечи, узкие бедра, поджарый. Именно так, по мнению Ройса, и должен был выглядеть Новрон. Неудивительно, ведь его представления о боге сформировались под влиянием различных статуй вроде этой, которые он видел в церквах. Эта статуя была лучшей, самой реалистичной. То, что она двигалась, казалось не таким странным, как осознание того, что это был простой камень. Когда статуя приблизилась, Ройс заметил на ее ногах темные пятна, словно сын Марибора топтал виноград для вина.

– Вряд ли он просто вышел на прогулку, – заметил Адриан, обнажая два меча.

– Зачем они тебе? Это камень. Тут лучше использовать молоток и резец.

– У меня их нет.

Статуя вломилась в рощицу, превратив деревья в облако щепок. Ветка, которую Ройс не сумел бы даже поднять, пролетела двадцать футов. Новрон был достаточно близко, чтобы Адриан с Ройсом разглядели выражение лица мраморного бога. Обычно мужественные, гордые и благородные черты искажала ярость. Ройс достал из складок одежды Альверстоун.

– Ну конечно, – усмехнулся Адриан. – Кинжал справится намно-о-ого лучше.

– Очень острый кинжал, – возразил Ройс. – Когда я был на Гром-галимусе…

– Гром-галимус! Священная земля! – воскликнул Адриан. – Внутрь!

Они вбежали в дверной проем.

После схватки с горгульей Ройс оценил все трудности битвы с живым камнем. Ему удалось причинить незначительный вред Альверстоуном, однако Адриан был прав: кинжал – ничто против гиганта. Падение с крыши Гром-галимуса уничтожило голема, но сейчас на это рассчитывать не приходилось. Новрон Великий выглядел намного опаснее каменной мартышки с бесполезными крыльями. Идея спрятаться в руинах и переждать атаку голема, словно летний ливень, явно была самообманом.

– Не сработает, – сказал Ройс, когда они услышали – и почувствовали – грохот надвигавшегося великана.

– Почему?

– То, что голем не может ступить на священную землю, – неправда. Я сражался с горгульей на крыше Гром-галимуса, – сообщил Ройс, будто признаваясь в ужасном грехе. Ему приходилось кричать, чтобы заглушить топот приближавшейся статуи. – Святее собора ничего не найдешь.

Морщась, Ройс и Адриан ждали. Ничего не произошло. Шаги стихли. За открытым дверным проемом виднелась пара мраморных ног. Они не шевелились, словно стволы двух берез. Адриан с улыбкой посмотрел на Ройса. Тот пожал плечами.