Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Ты не голодаешь. От голода умирают через месяц. Я ожидала большей образованности от человека, который ест золото.

Меркатор достала ткань из уксусного ополаскивателя и повесила на веревку, натянутую под куполом. Любопытный выбор крыши. Именно купол навел Меркатор на мысль, что маленькие руины когда-то были церковью. Купол она видела только над алтарем в огромном рошельском соборе. Этот крошечный куполок над красильней Меркатор был, как и стены, сложен из перекрывающихся грубых камней. Руины идеально подходили для тайной мастерской, а также были окутаны ореолом древней загадки. Таким был весь Альбурн, и Рошель являлась его кладбищем неудобных секретов.

Именно такой секрет представляла собой герцогиня – и с каждой минутой он становился все неудобнее.

– Но зачем это делать? – спросила Меркатор. – Зачем вообще есть золото? В чем смысл? Оно не приносит пользы и не может быть приятным на вкус.

– Затем же, зачем люди живут в домах, где слишком много комнат, имеют больше одежды, чем могут носить, и предпочитают проехать квартал на экипаже, а не идти пешком. Только очень богатые могут позволить себе подобное – и посредством таких сумасбродств демонстрируют окружающим свой статус.

– Но все и так знают, что ты богат.

– Можно подумать, что так оно и есть, однако существует одна важная персона, на какую все хотят произвести впечатление. Персона, которая редко судит о человеке по его истинным ценностям. Люди готовы на все, даже есть золото, лишь бы убедить эту персону в своей значимости.

– И кто же это?

– Мы сами, дорогуша.

Странная женщина.

Они похитили ее в отчаянной попытке изменить ситуацию. Но, похоже, это не сработало. И если в ближайшем будущем ничего не произойдет, все рухнет. Очень многое зависело от Меркатор, и ей казалось, будто она всех подводит.

Дела пойдут на лад. Я все исправлю. Это мой долг как матриарха Сикара. Мой долг перед дедом и его отцом.

Она сказала Сетон, что весна близко, но не смогла объяснить, о чем речь. Виллар возьмет верх, и все потому, что я… я…

Это бесполезно.

Меркатор глубоко вздохнула и попыталась успокоиться. Она испытывала слабость, даже легкое головокружение. Болел желудок. Мир посмотрела на дверь герцогини и нахмурилась. Похоже, пора поесть.

Сначала Дженни считала, что скверное качество и очень маленькие порции еды являются инструментом, чтобы ослабить ее, сделать более сговорчивой и послушной. Впоследствии она отвергла это предложение. Они делают мне назло.

К ним в руки попала благородная герцогиня, и они развлекались, мучая ее. Унижали ее кашей. Таков был их план: сломить пленницу, заморить голодом, оскорбить и запугать. Когда она впадет в отчаяние, наверное, ей станут давать дохлых крыс и с хохотом принуждать есть их. Не исключено, что плохое обращение являлось частью хитроумного плана, однако Дженни пришла к выводу, что это всего лишь простое развлечение. Как здорово унижать ее, как они должны веселиться и хохотать. Как чудесно наконец-то заставить страдать одного из них .

Вот только я не одна из них. Нет. Дженни поморщилась при виде потертой деревянной миски и вспомнила похожую, из которой ела в детстве. Я ничья. Народ видит во мне аристократку, а аристократы – чернь.

Если бы похитили герцогиню Дедерию, супругу герцога Флорета, та не прожила бы и часа. Рухнула бы замертво, как только ей на голову надели бы тот зловонный мешок.

Повезло, что им попалась я. С одной стороны – повезло, с другой – не очень.

Дженни надоело примерное поведение. Скромностью ничего не заслужишь. Шепотом не добьешься успеха. Этот урок она усвоила быстро.

Дженни видела, что успешные люди были смелыми и действовали уверенно, даже когда сомневались. Они заявляли о своей правоте, настаивали на ней – и, о чудо, те, кому следовало быть проницательнее, верили им. Даже если в половине случаев они заблуждались, в другой половине они были правы. Вскоре ошибки забывались, но не победы, о них триумфаторы не позволяли забыть. Дженни наблюдала, училась и практиковалась в том, что называла искусством бахвальства. У нее всегда был крупный рот, в прямом и переносном смысле. И она была умнее, чем казалась, что поначалу представляло помеху, но потом стало оружием.

Дженни выглянула в одну из щелей в двери, желая убедиться, что у ее тирады будут слушатели. Меркатор у огня наливала себе обед. Такую же крошечную порцию каши в такую же деревянную миску. Ни кусочка фрукта, ни орехов, сиропа или ягод. Ни мяса, ни хлеба, ни сидра или пива. Дженни удивленно смотрела. Она была уверена, что ее тюремщики питаются иначе. Кто добровольно согласится есть такую гадость?