Ольга Лев - Книга Истины (СИ)

- Ваше слово - закон, достойнейший, - разочарованно отозвалась Риона, ободряюще кивнула герцогу и направилась вниз по тропе.

- Иди туда, куда считаешь нужным, но знак оставь здесь. Им должно воспользоваться лишь единожды, - холодно проговорил дракон и, оттолкнувшись от земли, взмыл ввысь, едва не свалив юношу потоком воздуха.

Ещё не веря в свою удачу, Лонцо положил клык в траву и направился к горе. На других остовах, видимых отсюда, виднелись лишь небольшие холмы, и герцог почти уверился, что эта гора - нужная.

Долина сверху казалась совсем небольшой, но на то, чтобы пересечь её пешком, ушёл целый день. В далёкой вышине парили всё те же три дракона, и герцог постоянно ощущал на себе их взгляды.

Солнце уже улеглось румяным боком на горизонт, когда Лонцо добрался, наконец, до края долины. К этому времени он успел стянуть с себя камзол и сильно пожалеть о том, что не отстегнул ножны на берегу. Солнце, даже заходящее, палило нещадно. Когда Дорский обнаружил, что виденные издалека деревья растут на берегу широкой, полноводной реки, преграждающей путь, он даже обрадовался. Оглядевшись, герцог убедился, что иначе, как вплавь, на тот берег не перебраться. Сапоги, камзол и ножны Лонцо сложил на берегу, надеясь потом найти это место. Благо, случайных прохожих можно было не опасаться. Людей остров, похоже, не видел со времен Дараана. На себе Дорский оставил штаны, рубашку и поясной кошель. Зажав в зубах футляр для бумаг, подаренный Додасом, Лонцо шагнул в ледяную воду. И тут же обнаружил, что течение гораздо сильнее, чем виделось с берега. После нескольких минут тяжёлой борьбы с рекой, юноша выбрался на противоположную сторону шагов на сто ниже, чем вошёл. К счастью, берег был пологим и удобным.

Содрав с себя прилипшую к телу ледяную рубашку и выжав её, он встряхнулся и посмотрел вперёд. Гора возвышалась прямо над ним, упираясь корнями в холодные воды реки. Странная, как у оплывшей свечи, вершина горы наводила на мысль о том, что когда-то она извергала огонь.

- И куда дальше? - спросил сам себя Лонцо, вглядываясь в зелёные склоны.

Перечитывать стихи Фо Хадура герцогу было не нужно. За время путешествия он выучил их лучше собственного имени.

Я долго шёл по огненной горе

Навстречу яркой утренней заре…

- Значит, нужно подниматься по восточному склону… Нет, так я как раз буду к заре спиной.

Ещё несколько минут подумав, Лонцо, как был, босой и без камзола, двинулся в гору. За спиной его стремительно угасала вечерняя заря.

Ослепительные, близкие, как нигде, звёзды разгорелись в бесконечной синеве и снова угасли. Небо медленно светлело, а Дорский всё поднимался. Наконец, тело просто перестало слушаться, и герцог упал на колени, зарывшись в траву руками. До вершины было ещё далеко, но впереди, в расщелине между двумя каменными отрогами блеснул первый рассветный луч. С безмолвной радостью гора встречала новый день. Лонцо устало опустил глаза, поворошил рукой густую вересковую поросль…

Я встретил змея там, где вереск рос…

Сердце Дорского мгновенно перешло в тяжёлый галоп. И в этот миг рассветный луч загородила тень. Над расщелиной неторопливо поднялся силуэт, кажущийся чёрным на фоне золотистого неба. Изящная вытянутая морда, увенчанная шипастым гребнем, длинная шея, крыло, и, наконец, дракон выбрался на склон целиком. Лонцо судорожно перевёл дыхание. Ящер встретивший его на берегу, в длину достигал шагов ста. Этот же был больше как минимум раза в два. Дракон приблизился ещё, перестав загораживать солнце, и чешуя его вспыхнула, отразив рассвет. Алый цвет почти по всему драконьему телу сменился на золотой. Герцог заворожённо смотрел на эту красоту, и ему вдруг подумалось, что золото у дракона то же самое, что седина у человека. Словно в ответ на его мысли, змей опустил голову и посмотрел ему в глаза. Юноша оцепенел. У этого дракона были глаза цвета небесной синевы, и древность они излучали сравнимую лишь с возрастом небес. Дракон не отводил взгляда всего лишь несколько мгновений, но для Дорского прошла целая вечность. Исчезли все мысли, осталась только бесконечная небесная синева.

Наконец дракон чуть отвернулся и заговорил. Голос его был низким, словно рокот самой земли, а вот слов Лонцо не разобрал. Ему только показалось, что звучание отдалённо напоминает харранит. С трудом собравшись с духом, герцог проговорил:

- Прости недостойного, о Древнейший, но мне не знаком этот язык, хотя звучание его гармонично и благородно.