Евгений Демидюк - Вишенка на торте

Нужно все делать, как сделал Сталин. Я - не в смысле его методов, после того, как он полностью пришел к власти, а именно - в плане контрреволюции.

- Какой еще контрреволюции? Он, по-моему, просто 'сильно левых' приструнил, - попробовал я снова. Хотя с этой теорией знаком был и, в некотором смысле, даже был с нею согласен.

- Нет. Он мудро оставил всю революционную риторику без изменений, а вот сущность - вывернул наизнанку. Построил новую империю, поняв, что мировая революция, на то время, это - мечта несбыточная. Правильно, между прочим, понял. Силами одного государства (притом - нищего на тот момент) мировую революцию сделать было невозможно. Абсолютно. А, вот, попытаться создать сильное государство, основанное на новых принципах, было можно. Но, так как особого времени на это не было, то ломал всех через колено. Правильно это было или нет - судить не берусь.

К сожалению, созданное им государство держалось на одном человеке - и когда его не стало, покатилось по наклонной к неизбежному концу.

Не думаю, что на эту тему Сталин не размышлял. Скорее всего, это была не стратегическая, а тактическая ошибка. Имея трех сыновей, он ни одного из них не стал натаскивать, как своего приемника.

Василий не оправдывал надежд с самого детства. По признанию самого Сталина, он, как отец, не имел возможности возиться с Василием. Так что, Василий на сто процентов оправдал характеристику, которую дал ему отец в 1938 году: 'Василий - избалованный юноша средних способностей, не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких 'руководителей', нередко нахал, со слабой или - вернее - неорганизованной волей'.

По сути, он так на всю жизнь и остался безвольным подростком и наглым барчуком. Судьба государства была ему 'до звезды'.

К своему второму сыну, Якову, Сталин всегда относился крайне презрительно, считая его слабохарактерным и малодушным, и информация о том, что его сын попал в плен, не сильно опечалила руководителя СССР, поскольку он списал все на малодушие Якова. Думаю, фразы: 'простых лейтенантов на фельдмаршалов не обменивают', скорее всего, может и не было бы, если бы в плен попал Василий. А может и нет... Это мое сугубо личное мнение. Во всяком случае я уверен, что ни в высокие партийные деятели, ни, тем более, в преемники Иосиф Сталин этого сына не готовил. А зря. Когда требовалось, Яков мог подчинить свой характер и достигать требуемых целей. То, что он был одним из лучших слушателей Артиллерийской академии, в которую поступил после МЭМИИТ, и как держался в плену, говорит о многом.

О среднем, незаконном сыне Сталина - Константине Кузакове, знают не очень многие. Наверное, из всех детей вождя он доставлял отцу меньше всего хлопот.

Рос без участия Сталина, даже не подозревая о родстве с Великим Вождем. Хорошо учился. Не обрадовался, когда узнал о своем происхождении. И поступил достаточно мудро. На вопросы: "сын ли он Сталина?" - Константин никогда не отвечал ни 'да', ни 'нет'. И, соответственно, его не могли обвинить - ни в отказе от родства, ни в примазывании к знаменитому папе.

Его карьера развивалась очень стремительно. Из простого преподавателя вуза он, в считанные годы, превратился в первого заместителя министра кинематографии. Видимо, одни соратники Сталина, продвигая Кузакова, хотели таким способом продемонстрировать вождю свою преданность, а другие - попросту втянуть его в 'дворцовые' интриги. И эта осторожность его и спасла.

Отец и сын, за всю жизнь, так ни разу и не поговорили друг с другом. И Сталин, когда его как-то прямо спросили о Кузаковых, ответил: "Не припоминаю". Но при этом передавал Кузакову, через своего помощника Поскребышева, личные поручения. Всегда подчеркивая: "Личные!"

И, наверное, что-то о Кузакове Сталин говорил младшему сыну, так как Вася Сталин, без каких-либо видимых причин, почему-то очень его боялся.

Может, что-то и имело место быть, но...

Идеология выродилась. Ее догматические остатки вдалбливались в людей через силу. Все эти институты марксизма-ленинизма так и не родили ничего жизнеспособного. А без настоящей национальной идеи государство долго не живет. Люди перестают верить - и фундамент рассыпается. Не в одночасье, конечно, но неизбежно...

Я больше не перебивал. Решил - пусть выговорится. В этот момент, я подумал о том, что от нашей реальности отделились две перспективные веточки, хотя мне все же не очень верилось, что там выйдет что-либо толковое. Больно уж глубока колея истории в нашей вероятности, во второй половине двадцатого века.