Барб Хенди - Голос в ночи [ЛП]

Во время этого, казалось бы, бесконечного пути Лисил часто думал о Мальце, своем самом старом друге, а также о Страннице и Оше среди эльфов. Это все еще казалось безумием, что они разделили всех таким образом.

Лисил поднял последний наполненный бурдюк с водой. Пока он снова обвязывал плетеную веревку вокруг пояса, Гассан завязал последнюю шкуру и проверил остальные. Ничего не оставалось делать, как взять по две штуки и улизнуть в долгий путь обратно в лагерь.

Лисил вглядывался в темноту ночи. Похоже, никто их не видел и не слышал … снова.

Гассан двинулся вперед, сделав несколько шагов и оглянувшись, но Лисил задержался, вглядываясь — и прислушиваясь-во все стороны в темноте.

— Ну и что?"

Резкий шепот домина заставил его действовать, и он шагнул вперед под тяжестью двух полных бурдюков с водой. Это был девятый колодец, на который они совершили набег, не будучи замеченными или пойманными, и все же они были даже не так далеко на Востоке, как это было необходимо.

Лисил начал гадать, как долго продлится эта удача.

Чейн бежал рядом с мчащимися санями, чап впереди, а Игалук бежал сзади с поводьями собачьей упряжки. Таким образом, единственным грузом, который тянули собаки, были припасы, снаряжение и пустые сундуки, загруженные в сани.

Земля была промерзшей, с достаточным количеством корки и снега в большинстве мест для саней. Зима здесь наступила рано, и воздух был холодным.

Под плащом и капюшоном Чейн носил несколько слоев одежды, перчатки и тяжелое меховое пальто. Хотя он не чувствовал холода, он все еще был восприимчив к нему. Без бьющегося сердца риск замерзнуть был больше, чем для живого человека. Однажды, во время путешествия в Щербатные пики, он был неосторожен.

Одна из его рук начала замерзать.

Он никогда не забывал ту ночь и оставался бдительным. Прошло четыре ночи, и на полпути к пятой каждая ночь казалась холоднее предыдущей.

Несколько раз Малец менял курс и менял направление их движения. Каждый раз Чейн приказывал Игалуку следовать за ним. Если это и показалось гиду странным, он ничего не сказал и до сих пор выполнял свою сделку без лишних вопросов. Но в те дни Чейна беспокоили еще большие проблемы.

Он приказал Игалуку не входить в его палатку, сославшись на необходимость уединения. Малец всегда дежурил у входа в палатку, но это не давало Чейну покоя — совсем наоборот.

Тень заполнила его мысли в те мгновения, когда он уже не мог больше сдерживать сонливость. Они оба стали надежными союзниками, даже когда расстались с Винн. А теперь вместо нее у него был враг, который не раз охотился на него, лежа в его палатке и наблюдая за ним, когда он засыпал и становился беспомощным каждый день.

Когда Чейн снова просыпался, ночи всегда были одни и те же.

Малец все еще смотрел на него, как будто никогда не засыпал, и мысли Чейна обратились к Винн. Он представил ее в пустыне с другими — с Магьер-охотящейся за неизвестной нежитью. Он ни с кем не делился этим страхом, и что-то еще мучило его в эту пятую ночь.

Он был голоден … снова.

Чейн обещал Винн, что, пока он хочет оставаться в ее компании, он никогда больше не будет питаться людьми. С тех пор он питался только животными, обычно домашним скотом. Затем произошла еще одна перемена, но он не сказал ей об этом.

В поисках сферы духа они отправились в замок изолированного герцогства, не зная, что там найдут. За одну ночь они узнали об шаре, спрятанном на нижних уровнях цитадели; Шар охранялся и использовался призраком, который был старой угрозой для Винн.

Призрак по имени Сау'илахк использовал этот шар, чтобы трансмогрифицировать тело молодого герцога.

После тысячи лет существования в качестве бессмертного духа, как никто другой, Сау'илахк обрел плоть.

Но только на одну ночь.

Единственным спутником Чейна в последней охоте была Тень. Когда они поймали Сау'илахка в обличье плоти герцога, призрак ударил Тень, и Чейн подумал, что она мертва. Он потерял контроль, придавил мужчину, прокусил ему шею и истек кровью до смерти. Он питался телом, которым владел тысячелетний дух, служивший древнему врагу.

С той ночи он лишь несколько раз почувствовал приступ голода.

Они быстро прошли, и он сначала боялся, а потом надеялся, что эта перемена продлится долго. Во время морского путешествия на север он снова дважды почувствовал эту боль. Возможно, это продолжалось чуть дольше, чем раньше, но теперь …

Это не прекращалось, и это было больше, чем боль.