Lutea - Дети войны [СИ]

— Вам доводилось бывать здесь раньше?

— Нет, — он мог бы ещё добавить, что его род последние лет двадцать не слишком благосклонно принимается в высшем обществе, но не стал.

Мария кивнула как будто с пониманием.

— В правом крыле, — начала рассказывать она, хотя он вовсе и не просил, — за дверью, что мы прошли, находится большой бальный зал, из-за которого, собственно, Красная палата и получила своё название — он невероятно роскошен и весь выдержан в алых тонах.

— Как и всё остальное здание, как я вижу, — заметил Александр, обводя взглядом холл.

— Остальные комнаты сделали под него уже после, — сказала Мария. — Когда-то давно это был дворец какой-то царевны, я уже не помню точно; с тех пор что здесь только не было, но лет сто пятьдесят назад здание купили трое друзей-чистокровных и переделали под клуб «для своих». Сейчас здесь проводят балы, а в остальное время богачи, приехавшие на остров, приходят сюда на обеды и ужины или же поговорить о политике за кофе и чем покрепче, — в её голосе отчётливо звучало весёлое снисхождение. — Очень чопорное место, господин Штайнер, очень. Не приходите сюда, если хотите веселья… Тут довольно много помещений, но нас с вами сейчас интересует западная трапезная — она выходит окнами, как можно догадаться, на запад, на порт.

Александр кивнул, благодаря за сведения, но мысленно всё продолжал недоумевать: кто эта девушка такая?

Трапезная представляла с собой зал с высоким потолком и стрельчатыми окнами, стены которого были расписаны магическими существами, преимущественно связанными с морем или же самим островом. На равном удалении друг от друга были расставлены круглые столы с белыми скатертями с красной лентой, пущенной по краю. Занято столов сегодня было много, почти все — ради турнира на Буян съехалась всякая публика, — а за одним из тех, что стояли у окон, и расположился Винтерхальтер. Рядом с ним сидел и что-то с чинным видом рассказывал студент из Кастелобрушу — Флавиу Нейва ди Созу, выигравший сегодняшний бой и ставший противником Винтерхальтера в полуфинале. Третьим за их столом был Джозеф Флинт из Хогвартса, выбывший из турнира ещё накануне.

— Добрый вечер, господа! — Мария ворвалась в их беседу с непринуждённостью, которой можно было только позавидовать. — Не возражаете, если мы составим вам компанию?

Юноши взглянули на неё одинаково надменно, однако в отличие от британца и бразильца Винтерхальтер вдобавок был явно зол. Однако Мария не обратила на это внимания; она повернулась, поискала кого-то глазами, а затем весело помахала рукой. Проследив направление её взгляда, Александр увидел за столом в противоположном конце трапезной Константина Мелехова в компании градоначальника и герра Троймица.

Винтерхальтер тоже видел это.

— Нет, разумеется, — сквозь зубы проговорил он и представил всех друг другу.

Разговор завели на английском.

— Хочу отдать вам должное, сэр, — обратился к Александру Джозеф Флинт. — С Макмилланом вы сегодня разделались превосходно! МакГонагалл себе чуть локти не искусала. Она его декан и преподаватель трансфигурации — двойной удар по гордости.

— Это вовсе не было моей целью, — холодно ответил Александр. Он знал, что это была за компания — насмотрелся на такие в школе.

— Насколько я знаю, цель — устроить финал между учениками Дурмстранга? — поддела Мария.

Александр коротко взглянул на Винтерхальтера; тот был мрачнее тучи.

— Пожалуй, за этим даже интересно было бы понаблюдать, — медленно произнёс Флавиу, но его скучающий вид диссонировал со словами. — Особенно если бы разрешили применять Тёмную магию.

— Согласен с вами. Впрочем, Дурмстранг справляется и без неё, — вновь встрял Джозеф со своей песней. — Трансфигурация в бою — ха! Это известный трюк что Дамблдора, что МакГонагалл — гриффиндорцев, а вы поставили их на место их же оружием.

— Ах, ну неужели и в Хогвартсе факультеты враждуют? — сокрушённо вздохнула Мария. — Я столько наслушалась от Диего о подобном в Кастелобрушу, — она кивнула Флавиу, тот поджал губы, — и всем известно, как порой борются между собой ученики Шармбатона, особенно девушки.

— Ну а как не враждовать? — Джозеф пожал плечами. — На Гриффиндор вечно попадет всякий грязнокровый сброд и маглолюбцы с предателями чистокровности. Взять того же Макмиллана — он из чистокровной семьи, принадлежащей к Священным двадцати восьми, а якшается с отребьем.

Мария нахмурилась, стиснула в руках алую льняную салфетку.