Екатерина Бердичева: Рубиновое сердце

Министр краснел и бледнел. Сплетни про его молодую жену не сходили с уст придворного люда. Повода она вроде не давала, но сын Министра от предыдущего брака был настолько хорош, что это одно уже могло считаться достаточным поводом.

— Ты языком-то не мели, — сдвинул брови Его Величество. — Как зовут ту дриаду, что замуж за графа Кареша выходить отказалась?

— Марьяшка Сосницкая. Никак, сватом решил заделаться, Величество?

— Точно, шут. И на свадьбу хочу подарить им домик с угодьями. Совсем рядом. В десяти верстах всего от столицы.

— Так давно вроде все разобрано?

— Все, да не все! — Торжествующе сказал Король. — А Озерный Край?

— Да ты, никак, графа решил оставить без порток? Как он голым при дворе покажется? Понимаю, в твоей спальне…

— Ты болтай, да не заговаривайся! — сдвинул монарх брови. — Но зато дриаде там — раздолье! Отремонтирует ей сарайчик — и пусть себе медитирует. А сам — в столицу. А от налогов я на десяток лет его избавлю, тем более, что он этому Саминьшу дальней родней приходится… Ты пиши, пиши! Значит, даруем графу Карешу и дриаде Марьяшке…

Свадьба, прошедшая под королевским патронажем, была пышная. Граф Кареш светился полубезумной улыбкой выигравшего джек-пот бедняка. Молодая дриадка сияла нечеловеческой красотой и природной свежестью.

Король чету благословил и отправил в подаренный замок провести медовый месяц, с расчетом на то, что его постоянный партнер не выдержит ночевок на свежем воздухе и полчищ болотных комаров, да и поскорей вернется во дворец, под заботливое око мудрого Монарха.

Но когда через месяц от молодых не поступило ни слуху, ни духу, Король забеспокоился и послал двух молодых лейтенантов гвардии прогуляться в Озерный Край и поторопить графа Кареша с возвращением.

Через день лейтенанты вернулись. Еще сорок восемь часов назад их волосы были черными, а глаза молодыми и беспечными. А теперь перед Величеством стояли два седых трясущихся существа.

Король пришел в ужас и приказал принести запечатанную бутыль «vocatus cum allium» — дорогого заморского вина, покупаемого капитанами кораблей в дальних северных портах.

Когда после стакана крепкого пойла в их глазах появилось осмысленное выражение, они поведали Королю очень странную и мистическую историю.

Приехали они к замку молодоженов уже ближе к вечеру в надежде заночевать и выпить с молодым мужем пару-тройку бутылочек фиолетового винца, коим славились здешние топлые места, плодящие в избыточном количестве ягодку-гонобобель, придающую напитку цвет и непередаваемый терпкий аромат.

Солнце уже закатывалось за дремучие леса и мрачные болота. В замок должны были загонять скотину, готовить еду, и вообще, в это время любое поместье кипит людьми. А тут — ворота распахнуты, в центральном здании — ни одного огонька. Подъездная дорога мирно колосилась нетоптаной травой.

— Сбежали, небось, втихомолку! — пренебрежительно сказал один офицер другому.

— Да перестань, как можно жить в этих трущобах? — другой кивнул головой на провал в крыше основного здания.

Они остановили лошадей в воротах, не решаясь переступить черту, за которой начинался двор.

— Поехали обратно, пока окончательно не стемнело. На этих заросших тропинках вполне можно свернуть не туда!

— Погоди! — первый офицер вдруг спешился, вглядываясь в глубину разбитого окна. — Мне показалось, там сверкнул какой-то огонек!

И он, бросив поводья другу, решительно пересек двор и зашел в открытую подъездную дверь. А потом раздался его голос:

— Ну ни хрена ж себе! — И затем тревожное: — Подойди-ка сюда!

Когда второй офицер зашел в большой и сумрачный зал, его глазам предстала совершенно безумная картина: везде — на стенах, колоннах, полу и потолке вились воздушные корни, перекрученные между собой, словно виноградная лоза. И в этих природных канатах, скомканные, задушенные и придавленные, висели… нет, не люди, а их оболочки, высохшие мумии. А из их ртов, ребер, животов торчали древесные побеги. Второму офицеру показалось, что они пульсировали. А на центральной стене, прямо перед входом, висел молодой супруг — граф Кареш. Подвешен он был звездой — руки и ноги — в стороны. Глаза были полузакрыты. Тело почти целиком было утыкано толстыми лианами. А посередине, там, где у человека должно биться его горячее сердце, сиял красным пламенем огромный рубин.

— Мой Бог! — в ужасе произнес второй офицер.

— Вот тебе и попили винца! — схватился за створку двери первый, поскольку его затошнило, и закружилась голова. — Бежим отсюда!