Гийом Прево - Семь монет антиквара

— Какая гадость! — просипела Лили, закрыв рот и нос руками.

— По сравнению со всеми несчастьями мира это не так уж и плохо, — загадочно проронил Сетни.

Они принялись разгребать дальнюю часть подвала, заставленную старыми ржавыми механизмами.

— Ну что, есть? — сгорала от нетерпения Лили.

Сэмюел яростно разбрасывал в стороны элементы ткацкого станка и пустые катушки от ниток. Волнение будто прибавляло ему сил. Наконец гора булавок и катушек была расчищена…

— Вот он, — пробормотал Сэмюел.

Мальчик провел ладонью над Камнем, ожидая знакомой вибрации, но почувствовал лишь отдаленную дрожь, которую непосвященный человек не ощутил бы вовсе. Чего-то не хватало…

— Проблема в том, что у нас больше нет монет, — признался он, поворачиваясь к Сетни.

Лицо великого жреца оставалось непроницаемым.

— Если я правильно понимаю, вы отправились путешествовать во времени неподготовленными, имея при себе один-единственный диск Ра? [29] Ра — древнеегипетский бог солнца.

— Диск Ра? — растерянно переспросил Сэм. — Дело в том, что… У нас их было три. Но нам не повезло. Каждый раз приходилось очень быстро убегать: опасность угрожала то нам самим, то Камню, то… Короче говоря, мы потратили все три… диска Ра.

Взгляд старика помрачнел.

— Путешествовать таким образом крайне неосмотрительно, молодые люди. Есть многое, о чём вы, похоже, не догадываетесь, и…

Он провел рукой по лысой голове.

— Думаю, прежде чем двигаться дальше, нам необходимо поговорить.

Избавившись от пустых бутылок и немного расчистив пространство вокруг кресла, они устроились в комнате с матрасами. Сетни позволил себе расслабиться и снял наконец пальто, под которым обнаружилась льняная туника с плетеным поясом и кожаная сумка на длинном ремешке. Старик уселся скрестив ноги и время от времени посматривал в окно, чтобы убедиться, что никто не идет к дому. Впрочем, он справедливо предполагал, что банда Пэкстона вернется сюда не скоро: «Это обычное дело у всех трусов: со слабыми чувствуют себя силачами, но с сильными сами слабы».

Целый час, если не больше, Сэм и Лили рассказывали, как они узнали о существовании Камня и какие приключения успели пережить до своего «приземления» в Чикаго. Великий жрец ни разу их не перебил, только кивал каждый раз, когда они упоминали очередную трудность, из которой вынуждены были выпутываться. Когда дети окончили свой рассказ, Сетни выглядел задумчивым, взгляд его блуждал где-то очень далеко. Наконец он обратился к Лили:

— Подойдите ко мне, девочка.

Она послушалась, и старик внимательно изучил белки ее глаз.

— Сколько дней, говорите, продолжался жар?

— Три.

— Вас, без сомнения, сразила Болезнь времени… Со мной это тоже было, но я не мог пошевелиться целую неделю. Для некоторых эта болезнь оказывается смертельна, другим удается вовсе ее избежать… Но теперь вы совершенно здоровы, вам нужно лишь хорошенько отдохнуть.

Затем Сетни расспросил Сэмюела о том, что именно происходило во время землетрясения в Помпеях и когда медведь напал на Камень в доисторической пещере. Еще его очень интересовали подробности о Татуированном и об эмблеме «Аркеоса». Он внимательно выслушал все ответы, но ничем не выдал своих мыслей. Наконец сложил руки под подбородком и печально улыбнулся.

— Знаете ли вы историю Имхотепа и Джосера, дети?

Сэмюел и Лили отрицательно помотали головами.

— Это произошло много лун тому назад, за восемьдесят с лишним поколений до моего рождения. Джосер был дальновидным фараоном, завоевавшим множество земель, самым богатым и могущественным из всех правителей земли. Довольно было одного его слова, чтобы бесчисленные армии пошли на врага или когорты рабочих принялись возводить великолепные дворцы. При всём при этом Джосер был несчастлив. У него была дочь Нефрура, которую фараон любил больше всего на свете, но она страдала от неизлечимой болезни. Каждое утро она просыпалась вся в поту и становилась еще слабее и бледнее, чем накануне, пока наконец не потеряла способность говорить и есть. Придворный врач Имхотеп, который был одновременно и архитектором царя, испробовал на ней все целебные отвары, известные на берегах Нила. Он разослал своих людей по свету в надежде, что они где-нибудь услышат о похожей болезни и о том, как ее победить. Но тщетно…

Однажды вечером, когда всем уже казалось, что Нефруру не спасти, Имхотеп спросил у Джосера разрешения поговорить от его имени с богом Тотом, самым искусным из всех богов-целителей, который к тому же способен менять ход сезонов и дней. После ночи молитв Тот наконец согласился прийти на помощь придворному врачу, но при условии, что тот воздвигнет в его честь монумент, подобного которому прежде не видывали во всём Египте. Имхотеп поклялся, что сделает это.