Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Джон осушил стакан и стукнул им по столу. Что сделал староста для Джона? Приютил на ночь, накрыл ужин, налил выпить. Если бы не Гатс, лежать бы сейчас сыщику под кустом на земле, фонящей от старой магии, и ждать, что из темноты полезет какая-нибудь мутировавшая пакость. Да хоть та же русалка.

— Посмотрю, что можно сделать, — сказал Репейник.

В книжках пишут, что хорошему следователю нужен острый ум, меткий глаз и исключительная наблюдательность. В действительности, хорошему следователю надобна прежде всего железная задница — чтобы сидеть в библиотечном архиве с рассвета до заката, или сидеть в кустах перед чужим домом с заката до рассвета, или сидеть в кабаке с заката до заката, ожидая, что подкупленный бармен мигнет: вот он, тот, кого ищешь, пришел, бери… Еще сыщику надо иметь крепкие кулаки. И, конечно, обаяние, море обаяния, иначе никто с тобой не станет разговаривать.

— Утро доброе, госпожа!

— Ага.

— Не уделите минутку?

— Некогда мне. Спешу.

— Давайте тогда провожу. По дороге и поговорить можно.

— Ишь чего удумал, провожаться. А люди что скажут? Что спуталась с городским?

— Да отчего сразу спуталась? Неужто и пройтись рядом нельзя?

— От вас одного только и жди. Раз пройдётеся, другой пройдётеся, а потом баба с пузом, а его поминай как звали.

— Ну хоть вёдра дайте. Нести помогу.

— А ну не трожь… Оставь, сказала!

Ленни узнает вздует как тогда вздул кровь на полу кровь на столе трёшь трёшь не оттереть не увидал бы кто а этот тоже хорош все хороши валят подол задирают потом в живот ногами не скажу ни слова не скажу ни про стариков ни про что шериф страшный запретил

— Прощайте, сударыня.

В Гильдии Репейник стоял на хорошем счету. Чтобы узнать правду, ему не надо было часами допрашивать подозреваемых и свидетелей. Хватало легкого, секундного касания. С этим связывались всего три небольших трудности. Во-первых, на службе часто болела голова. Во-вторых, дикая мешанина в чужих мыслях позволяла узнать правду, но далеко не всегда ту, что нужно, и никогда — всю целиком. А, в-третьих, приходилось скрывать свои умения не только от тех, кого допрашивал, но и от начальства, и от коллег. Ублюдкам место в цирке или в виварии, а уж никак не в Островной Гильдии Сыщиков.

— Покой тебе, дедуля! Утро-то погожее нынче, а?

— Ступай, куда шёл…

— Может, перекинемся словечком?

— Ступай, говорят.

— Вот у меня тоже дедуля был, всё, помню, со мной, мальцом побалакать любил.

— Сту-пай! Кхе-кхе… Кха! Кххха!!

— Вот и закашлялись уже. Дайте-ка по спине постучу.

стоит тут солнышко загородил говнюк как раз спину разломило как танцевал молодой был теперь старый помирать скоро всем помирать все помрут и ты говнюк помрешь и старики те помрут как я может пораньше еще а я жить буду только шериф бы не пришел боюсь родители старики про стариков не говорить да пошли вы всех переживу

— Ладно, дед, будь здоров. Не кашляй.

После войны, которая едва не привела мир к гибели, собранные наспех правительства раз и навсегда постановили: «новая жизнь — без богов и волшебства». Потом, разумеется, издали сотню указов, закреплявших право на боевую магию за армиями, право на магию связи — за высшими чиновниками; стали выдавать лицензии на врачебную магию… Словом, власти поделили скудное наследие богов между самыми богатыми и сильными, а простому люду достались лишь законы да налоги. Пользоваться магией в любом виде было запрещено. За это полагалась тюрьма или рудники. Так что обычному сыщику не стоило признаваться, что с помощью собственных природных чар он вытягивает из людей сокровенные мысли.

— День добрый, человече! Покой тебе.

— И тебе, что ли.

— Время найдётся для разговора?

— Время — деньги.

— Ишь ты. И сколько твоё время стоит?

— Десять форинов.

— Пять.

— Десять.

— Шесть.

— Десять.

— Семь. Да что ж такого расскажешь ценного?

— Увижу форины — узнаешь. Десять.

— Восемь. Ладно, девять. Девять! Больше нет с собой, веришь?

— Не-а. Десять.

— Да ты здоров торговаться, я гляжу. Ладно, на вот.

— Давай. Эх!

— Ох! Держи!

— Уй-й!

жмот гад жмот гад

— Вот я неуклюжий. Лбами стукнулись, это надо же! Извиняй, братец. Не болит?

жмот гад жмот что рассказать шериф предупреждал глаза вылупил не болтать с городским узнает убьёт наплету самый хитрый самый умный старики нет стариков не знаю из ума выжили наплету

— Не болит, не болит. Пусти руку-то… Э! А деньги?