Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Корка проплыла немного по течению, замедлила ход и, на миг остановившись, тронулась обратно, сначала медленно, словно бы нехотя, а затем все больше и больше набирая скорость. Джон удовлетворённо хмыкнул и почесал отросшую щетину. Сделав несколько шагов, он выловил корку, вынул монету, которая уже не дрожала, но все еще была теплой, и бросил хлеб обратно в воду. Для еды тот все равно уже не годился, слишком уж фонил, да и размок основательно. Монета на первый взгляд была обычным старым медяком, но её можно было сделать компасом, который притягивался к источникам волшебной энергии. Вообще-то, говоря языком закона, монета была «устройством, приводимым в действие природной магией», а, следовательно, за пользование таким устройством Джон рисковал угодить в тюрьму на пару лет, если, конечно, его бы за этим застали. Но, пока его никто не застукал, монета оставалась всего лишь нумизматической редкостью, ценной безделушкой. Теперь медяк вернулся в карман, краюху доедали рыбы, а у Джона появился надежный ориентир. Репейник сделал ставку на то, что сильней всего должна излучать старая зарядная башня, обычное место концентрации чар. Так оно и вышло: не пройдя и четверть лида, он увидел на другом берегу обломок хрустального шпиля.

Глядя на башню, верней, на то, что от неё осталось, Джон понял, почему не смог заметить её раньше. Башня когда-то и вправду была высокой, но война и время сделали свое дело. Покрытый резьбой прозрачный шпиль, некогда росший до самых облаков, теперь был обломан почти у самого основания: из земли торчал лишь закопченный пень чуть выше двух ре. Хрустальное тело башни лежало в густой траве, изломившись, тускло блестя в лучах заходящего солнца. Округлая, похожая на луковицу вершина чудом уцелела, и от неё во все стороны вились обрывки проводов — будто всклокоченные волосы. Возле подножия навсегда застыли две древние машины, ржавые, причудливых форм. Видно, местные жители приволокли их сюда в последней, тщетной надежде зарядить, да так и бросили.

Джон не спеша прошелся кругом в поисках старой дороги, которая когда-то, до войны лежала тут, ведя от одной деревни к другой. Башни, тогда ещё высокие и крепкие, гудящие от магии, стояли по сторонам этой дороги, чтобы путник мог в любой момент подзарядить кристаллы мобиля и продолжить поездку. После войны зарядные станции осиротели: боги погибли, и некому стало наполнять башни волшебной энергией. Хрустальные шпили валялись, разбитые, на земле, деревни вымирали, дороги приходили в запустение. Так случилось и здесь. Трава повсюду была густой, высокой, и цепкие метелки лепились к штанам Джона, но он упорно ходил, глядя под ноги, пока не заметил в траве заросшую колею. «К западу пару лидов пройдете — вот и Дуббинг», — вспомнил он и потянулся, разминая затекшую спину. Вот странно: если город так близко, то отчего не слышно пыхтенья двигателей и грохота фабричных машин? Должно быть, рядом — сонный пригород, где живут клерки со своими семьями. Ездят на работу утренним поездом, собственные мобили им не по карману… Да, но железной дороги тоже не слыхать. И дыма не видно.

На солнце наползла темная вечерняя туча. Сразу похолодало. Репейник поёжился и решительно зашагал на закат.

Деревня была обнесена высоким частоколом. Джон долго шел вдоль плотно пригнанных друг к другу сосновых кольев, пока не набрел на ворота. Перед воротами стояли два здоровяка. Здоровяки были совершенно одинаковые, оба высокие, плечистые, одетые в черные робы. И оба держали в руках железные ломы. Тот, кто стоял слева, задумчиво водил концом лома в пыли, выводя абстрактные узоры. Его напарник развлекался, крутя ломом в воздухе, словно мастер палочного боя. Делал это он неправильно, но эффектно. Неправильно — оттого, что не вращал всей кистью, а старался вертеть тяжелую железяку, будто щеголь — тросточку, между пальцами. Эффектно — оттого, что это у него получалось. Увидев Джона, он радостно осклабился, воткнул лом в землю и шагнул вперед.

— Покой вам, добрый человек, — произнес он басом. — Чего забыли в наших местах?

— Покой, — ответил Джон, задирая голову. — А не скажете, ребята, в какой стороне Дуббинг?

Здоровяк почесал в затылке.

— Дуббинг-то вона где, — сказал он, взмахнув ручищей в направлении солнца, которое уже наполовину скрылось за холмами. — Да только топать вам до него у-у-у сколько… верно, Малк?

Напарник с важностью засопел и кивнул.

— Десять лидов, — произнес он авторитетно. — Не то все двенадцать. Полночи ходу. А вы кто будете-то, господин хороший?