Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

«Вот, опять фокусы! – подумал Якоб, застёгивая брюки. – Что же это за дирижабль такой, что носится, как ракета?»

Одевшись и причесавшись перед хрустальным, подсвеченным аркой электроламп зеркалом, он с удовлетворением отметил свой посвежевший вид.

Вопреки ожиданиям гостя, в зале с зажжённым камином, кроме Ногуса, Медины и пары стюардов с латинской «N» на френчах, не было ни души.

Маг оказался на удивление приятным собеседником – всё время молчал и только слушал. Якоб же, впервые за многие годы оказавшись в компании очаровательной дамы, заливался соловьём. Он с упоением живописал картины эфирных путешествий и то и дело вскакивал, подражая повадкам разных сказочных существ.

Медина, наблюдая за ужимками и телодвижениями увальня-профессора, оглушала тишину зала неженским хохотом. Ногус, напротив, слушал без эмоций, изредка подёргивая ногой и заглядывая в манжету.

А Пуп бегал вокруг стола с задранной в руке салфеткой, показывая корабль-призрак, корчил физиономии, изображая духов в пещере языческого божества, а мимоходом припомнил курьёзный эпизод, когда, пролетая над эфирной Евразией, увидел гигантскую запотевшую бутыль, словно Левиафан, вынырнувшую из белого моря квашеной капусты с островками рубиновой клюквы.

– Это какая должна быть плотность желания у отчаянного северного народа, – воскликнул, поднимая бокал, – чтобы спроецировать столь цельный образ над колоссальной, просто колоссальной по размерам территорией!

История пришлась к столу, и Медина провозгласила тост за «отважного разведчика тоненького мира».

Когда же, совсем растрогавшись, Якоб поведал о самом сокровенном – сияющем крыле, Ногус впервые за вечер как-то сразу подобрался, взгляд его ноздрей перестал быть пространным, и он попросил вспомнить всё до мельчайших деталей.

Солнечная лужайка и пони его не заинтересовали, но разомлевший профессор, за пазухой которого шарило бессчётное число ладоней, ни о чём больше поведать не смог. Как закончился ужин, он помнил смутно, но кучка сплюснутых лимонов под стулом мага накрепко отпечаталась в памяти.

Наутро у него сильно болела голова, и терзало чувство вины. Но воспоминания о том, как смеялась Медина, улучшили настроение. Ему даже показалось, что смуглую красавицу удалось впечатлить.

Приняв холодный душ, Пуп поспешил в лабораторию, где тут же принялся расписывать органный пульт одному ему понятными символами.

– Впервые вижу, чтобы на клавишах что-то писали, – бесшумно подошёл Ногус.

– Да, я ввёл в уравнение музыкальные величины, – учёный чертил с удивительной быстротой, – получилась эдакая матемузыка. Она и помогает прокладывать эфирный курс. Но моего новаторства здесь нет: мир – это гигантский музыкальный инструмент, и все мы – волны в океане звуков.

– Что вы говорите! – маг ущипнул кончик носа.

– Да, достаточно взять нужную гармонию и, милости простим, океан сам к ней прислушивается и даёт дорогу.

Ногус подался вперёд:

– Вы впечатываете формулу в пространство, играя на органе, и оно само расступается перед вами, как Красное море перед Моисеем? – втянул ноздрями воздух. – Вы следуете за темой, как по проложенному маршруту, в этом секрет вашего гениального открытия?

– О, не преувеличивайте, мой друг… – Якоб осёкся и залился краской. – Вы не обиделись, что я назвал вас своим другом?

Иеронимус снисходительно похлопал его по плечу:

– Продолжайте, дружок, это занимательно.

– Так вот, – Пуп благодарно блеснул линзами, – настоящий секрет – в любви ваших старших, в ней – все ключи, все коды Вселенной. А формула, да, она набирается в соответствии с координатами сердца, но это далеко не главное.

– Значит, вводим координаты, и дело в шляпе? – перебил его Ногус.

– Только помните – музыкальная секунда отличается от секунды широты и долготы в картографии, – он послюнявил карандаш. – К тому же, на эфирное путешествие влияет масса всего, в частности, форма вашего внутреннего тела.

– Какого, – маг дрыгнул ногой, словно брючина стала жать, – тела?

– Внутреннего, – Пуп любовно коснулся переключателей регистров. – Того, что путешествует по тонкому миру, пока ваша физическая оболочка ожидает в шкафу.

– В шкафу?

– Ну, конечно, – профессор улыбнулся. – Вы же не думали, что будете разгуливать по эфиру, как есть, во фраке с бабочкой? Там будет странствовать та фигура, что вы натренировали долгими умственными упражнениями и душевными переживаниями. Кстати, внутреннее тело тоже имеет мускулатуру.