Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

С облегчением Коко отыскала свободное компьютерное рабочее место, еще не разобранное. Повсюду суетились, чистили, украшали и трудились. Возможность была. Ей нужно было знать, числился ли номер Данте 6454 еще в списке сотрудников. Что случилось с ее другом? Он вернулся к Лине? В часовой пояс 21? Коко больше не могла вынести неведении. Ее пальцы так дрожали, что, набирая, она едва нажимала на клавиши. Едва она вошла в часовой пояс 21, как в секторе H1445 участка 7640d мигнул неизвестный код ошибки. XXX4. В отличие от Данте, она просто не могла запомнить коды. Коко очень не хватало ее спутника. С любопытством она просматривала на компьютере виртуальное руководство, которое изучала в процессе обучения, но подробности которого постоянно забывала. Поспешно щелкала она по кодам, пока не нашла то, что искала. Она вздрогнула, когда поняла, что произошло. Маркировка указывала на величайшую возможную катастрофу: хронометр попал в руки человека.

На мгновение Коко словно парализовало. Одной из задач в службе Купола было перехватить злоумышленников до того, как они смогут проникнуть на территорию путешественников во времени. Каков протокол? К кому она должна обратиться? Прежде чем она успела ответить, произошло нечто еще более странное. Так же внезапно, как и появился, код снова исчез с экрана. « Отключен вручную» , – высветилось на экране. Кто-то вмешался в процесс и удалил предупреждающее сообщение, прежде чем она смогла его обработать. Кто был заинтересован в том, чтобы эта катастрофа не была замечена? Взгляд Коко пролетел над немногочисленными столиками в центре управления. Ни в одном из ее коллег не чувствовалось даже намека на волнение. Никто, казалось, не волновался. Кто-то скрыл жизненно важную информацию. Кто манипулировал системой?

Инес дернула ее назад на вращающемся стуле. Ее глаза гневно сверкали, а в голосе явственно сквозило недоверие к Коко.

– Забудь о своем друге. Он – история, – проворчала она. – Рохус с честью примет номер сотрудника Данте.

– Вы не можете этого сделать, – пролепетала Коко.

Инес усмехнулась, и ее удовлетворение было очевидно.

– Он направлен к смертным, как и любой другой дезертир.

– Вы отключаете его хронометр? – в ужасе спросила Коко.

– Уже, – сказала Инес.

Коко содрогнулась от мысли потерять Данте навсегда.

– Это вина Лины, – сказала Коко. – Он ничего не может с этим поделать. Она околдовала его. Заразила. Это болезнь, и от нее его тоже можно вылечить. Может быть, есть лекарство?

Коко обрушила на Инес все доводы, которые она могла придумать прямо сейчас. У нее не было времени на долгие дискуссии.

– Убирайся отсюда. Я хочу, чтобы ты выучила свой текст, – сказала Инес. Затем она наклонилась к Коко и прошептала ей на ухо:

– Это твой шанс. Такой выход на церемонии решит, подходишь ли ты для более сложных задач в будущем.

Коко хотела сообщить Инес о сигнале тревоги, который так внезапно исчез. Но внутренний голос настойчиво предупреждал ее этого не делать. В Невидимом городе происходили загадочные вещи. Кому она еще может доверять?

Бобби нетерпеливо переступала с ноги на ногу. С тех пор как она рассталась с Линой в музее, у нее не было ни одной спокойной минуты, чтобы заняться хронометром.

– Избавься от этой штуки навсегда, – попросила ее Лина. – Ни при каких обстоятельствах не рассказывай никому о том, что с ней делаешь. Особенно мне.

Бобби ждала момента, когда за ней никто не будет наблюдать, чтобы выполнить поручение Лины. При этом она даже не понимала, о чем, собственно, идет речь. Лина так и не объяснила ей все в музее.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя, – сказала она. – Сделай это как можно скорее. Эта вещь притягивает негативную энергию.

Бобби не могла дождаться, когда сможет заняться хронометром. К сожалению, это был один из тех вечеров, когда ее родители принимали гостей. Четырнадцатого числа каждого месяца в семье Альберс проводилась культурная программа с музыкой, беседами, закусками, красочными коктейлями и обязательным присутствием Бобби.

– Хочешь представить свое последнее исследование? – спросила ее мать. – То, со средством от икоты?

Она не хотела. Ей не хотелось ни петь, ни играть на пианино, ни рассказывать собравшемуся коллективу о своих экспериментах. К сожалению, ее мать считала, что нельзя представлять себя публике достаточно рано. Хотя та состояла в основном из дядей, теток, друзей и коллег ее родителей. Бобби почувствовала особое напряжение, когда прибыли первые гости. Столько незнакомых лиц! Что, если бы кто-то увидел, какую тайну она хранит в себе?