Ирина Северная - Безупречный элемент (СИ)

Полоска рассвета прочертила сияющий контур над горной грядой, отделяя темную громаду скал от начинавшего светлеть неба.

Белые льняные шторы надувались парусами от влетающего в приоткрытое окно ветра. В конце мая ночами здесь еще очень холодно, и прошедшая ночь не стала исключением. Комната успела изрядно выстыть, и температура в ней сейчас мало отличалась от уличной. Но двое лежащих на большой кровати не чувствовали никакого холода. Они тесно прижимались друг к другу и спали крепким сном счастливых людей. Под толстым мягким одеялом тела делились взаимным теплом: ее спина к его груди, ноги переплетены, рука мужчины обнимала выпуклый живот женщины, чувствуя ладонью легкое шевеление новой жизни.

Эйвин невольно заулыбался, зарываясь носом в короткие завитки рыжих волос жены. Её кожа как всегда пахла мятой, а еще чем-то мирным, леденцово-сладким. Новый тонкий аромат Эйвин заметил примерно тогда, когда малыш в ее животе заявил о себе уверенными толчками. Это был аромат спокойствия, так пахли безмятежные детские сны и редкие минуты умиротворения в жизни взрослых.

Метте постоянно жарко и душно, и она засыпала только с открытым окном. Эйвин не против ночевать хоть на леднике, если она будет рядом, и он сможет охранять покой ее и их будущего ребенка.

Молодой человек тихонько погладил обнаженный живот Метте под задравшейся футболкой, чувствуя жар, идущий от кожи жены. Как от печки, в самом деле. Возможно, беременность обострила проявление каких-то признаков, говорящих о ее принадлежности к роду людей-волков.

Или же события, произошедшие полтора года назад, повлияли на них, затронув неведомым образом.

В опалившем их тогда огне что-то умерло, но и родилось вновь.

Эйвин нежно накрыл рукой маленькую, ставшую очень чувствительной грудь Метте. Она зашевелилась, еще не проснувшись, но уже реагируя на прикосновения мужа, чуть изогнулась, теснее прижимаясь к нему.

До рождения малыша оставалось еще три месяца и за это время многое могло произойти, но Эйвин знал, что ничего плохого не случится, потому что тогда в пожаре безвозвратно сгорело еще и что-то очень и очень плохое.

А то, что родилось, даровало им свою вечную защиту.

Гористый, покрытый зеленью остров в лазурном море. Золотые песчаные пляжи и дороги, оплетающие небольшую часть суши, согретую солнцем. Белые дома с черепичными крышами и разноцветными ставнями, улыбчивые приветливые люди. Здесь круглый год лето или весна, как в маленьком персональном раю.

Старый человек сидел в кресле на крыльце своего дома с зелеными ставнями и наблюдал, как мимо проходила красивая молодая женщина. Каждый вечер, в одно и то же время, она неторопливо шла по тихой улице, прижимая к себе ребенка в ярком васильковом слинге.

Женщина была высокой, стройной с необыкновенной золотистой кожей, впитавшей в себя, казалось, сам солнечный свет. Волосы незнакомки спадали прямыми прядями на лицо и плечи, длинная ровная челка закрывала брови. У нее самые поразительные волосы, которые старику когда-либо доводилось видеть — невероятно густые, плотные и блестящие, отливавшие жемчужным сиянием. И самые удивительные глаза — зеленые и яркие, как живое море.

Женщина явно была не местной, старик наблюдал за ней только последние месяца три, может чуть больше. Он не знал ее имени, где она жила и куда возвращалась со своей ежедневной прогулки.

На острове круглый год кипела жизнь — отели, съемные виллы и бунгало на любой достаток, санаторий с реабилитационным Центром, куда приезжали со всех концов мира. Всегда полно туристов, которые сновали повсюду, заглядывая в поисках местного колорита даже во дворы частных домов. Но эта женщина вела себя совсем не как туристка. Она всегда нетороплива, безмятежна и почти не смотрела по сторонам.

Старику хотелось знать, как ее зовут, что она делает на острове, куда ходит каждый вечер и когда возвращается. Жизнь была однообразна и скучна для человека, существовавшего в пределах небольшого кусочка суши посреди лазурных вод. Он никогда не покидал это место. Мир сам проникал сюда в виде нескончаемого потока туристов, но эти люди были лишь частью отработанной схемы и не вносили ничего нового, познавательного, кроме привычной суеты.