Василий Криптонов: Эра Огня 2. Непогашенная свеча [СИ]

Больше у меня не было сил что-то себе доказывать. Всё закончилось. Табуретка выскочила из-под ног, мыльный пузырь лопнул, налетев на иглу.

Я засмеялся. Потом заплакал, упал на колени. Закрывая глаза правой ладонью, я трясся от рыданий, понимая, что тот дурдом, который я называл своей жизнью, закончен.

— Давай! — выдавил я, сам с трудом понимая, что говорю. — Руби! Я сдохну таким же ничтожеством, каким жил. Мне не будет стыдно. Руби, или я сам себя убью!

Я потянулся за мечом.

Кевиотес опустился передо мной на одно колено, перехватил руку, отвёл её в сторону. Потом зачерпнул горсть мокрого песка.

— Лореотис плохо учил тебя, брат Мортегар, — спокойно сказал он. — Видишь ли, кодекс рыцарей недвусмысленно говорит, что рыцарь имеет право плакать только в одной ситуации: если при нём открывают новую бочку вина, а он уже так надрался, что из глаз и ушей капает. Ты видишь здесь хоть одну бочку вина, Мортегар?

— Нет, — прошептал я.

— Тогда почему ты ведёшь себя неподобающим образом?

Песок в его руках сплавился в однородную массу и начал обретать какую-то форму.

— Пошёл ***! — услышал я крик Натсэ.

Поднял взгляд и увидел, как она оттолкнула с дороги Искара. Тот покачнулся, упал в песок со своего облачка. Натсэ, тяжело дыша, подбежала ко мне и остановилась, переводя взгляд с меня на Кевиотеса.

Заметила печать на моей руке. Меч будто сам собой выскочил из ножен и оказался у неё в руке.

— Убери этот позор, — сказал Кевиотес не то ей, не то мне. — Призови печать Земли. Приготовься принять дар.

Я послушался. Алую печать сменила чёрная. Кевиотес взял мою изувеченную руку и поднёс к ней слепленную из песка кисть. Человеческую кисть.

— Регенерация , — произнёс рыцарь. — Восстановление из стихии.

Чувство было такое, словно в культю вонзилась дюжина скальпелей. Я дёрнулся, закричал.

— Стоять! — рявкнул Кевиотес. — Не двигаться, рыцарь!

Скрипя зубами, обливаясь слезами, я смотрел вверх, в бездонное синее небо, пока его не заслонил неспешно дрейфующий Материк. И боль исчезла.

Я опустил взгляд. Левая рука была на месте. Моя рука. Настоящая, живая. Я сжал её в кулак и почувствовал кожу кожей.

— Не такая уж плохая магия, а? — спросил Кевиотес и хлопнул меня по плечу.

Поняв, что опасности нет, Натсэ убрала меч, села рядом со мной, прижала к себе.

— Спасибо, — сказал я рыцарю, но тот в ответ только поморщился.

Осененный внезапной идеей, я запустил руку в Хранилище и достал оттуда бутылку дистиллята из запасов дворцовой спальни.

Лицо Кевиотеса просветлело.

— А ты учишься, — сказал он, принимая бутылку. — Нет, я точно не ошибся на твой счёт.

— Мы уйдём, — вырвалось у меня. — Я не могу так больше. Это опасно для меня, для неё, для всех!

Каким-то образом он меня понял и кивнул.

— Что ж, разумно. Любому другому молокососу я велел бы заткнуться. Но ты — сложный случай. Иди. Твёрдой почвы под ногами. Я не буду изгонять тебя из Ордена. Если захочешь вернуться — найдёшь братьев, кров и покой. Но до тех пор никто тебя не потревожит, даю слово. Сегодня ты заслужил. Многое заслужил, сэр Мортегар.

Он встал, отряхнул колено и, не оборачиваясь, пошёл к своим, к рыцарям. Мы с Натсэ остались вдвоём. Сидели на песке, обнявшись, и не могли пошевелиться. Ну, я не мог.

— Что ты с собой натворил, Морт? — прошептала она.

Я закрыл глаза. Вспоминать не хотелось.

— Натсэ… ты же сильная, да?

Она засмеялась сквозь слёзы, толкнула меня макушкой в щеку.

— Вся моя сила к вашим услугам, хозяин!

И, закинув мою руку себе на плечи, она куда-то меня поволокла. Куда — этого я уже не знал. Наконец-то небытие меня настигло, черная бездна, радостно чмокая, засосала в себя моё сознание, и наступил долгожданный покой.

Проспал я многое. Даже слишком. Когда очнулся, море уже вернулось на место, а кланы Воздуха и Земли отбыли восвояси. Но об этом я узнал потом, а пока, открыв глаза, пытался сообразить, где нахожусь. Узнав помещение, не выдержал и расхохотался.

— Что такое? — встрепенулась Натсэ, дремавшая рядом.

Ей пришлось подождать, пока я справлюсь с истерикой. А дело было в том, что мы лежали в кровати-ракушке посреди той самой Благословенной комнаты.

— Почему ракушка открыта? — простонал я. — Что ты со мной делала, пока я спал?!

— Дурак! — Натсэ подскочила, покраснев, как заходящее солнце. — Ничего я не делала! Логоамар расколдовал кровать. И — нет, когда она закрыта, этого было сделать нельзя, я уже спрашивала! Фу, Морт, ты вообще! Ой, всё!