Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

— Любопытные у вас друзья. А почему Гурман?

— Возможно, потому, что он отменный повар, — я пожал плечами, — ну или оттого, что он каннибал. Никогда особо не задумывался.

Секретарь дернулся было к выходу, но я успел его перехватить.

— Да что вы, в самом деле, как ребенок! Не переживайте, еды у Гурмана хватает, он весьма запаслив. И к Желаннику он нас проведет кратчайшим путем — лучше него эти края никто не знает.

Он испытующе посмотрел на меня, что-то прикидывая, а затем кивнул и проследовал в храм. Наверное, решил, что я поставлял Гурману провизию, как он всяких бедолаг — работорговцам.

Как бы то ни было, мы вскоре вполне мирно расположились за массивным мраморным алтарем, служащим Гурману обеденным столом. Хозяин суетился почище трактирщика, разливая нам в деревянные плошки отвар болотных трав «для аппетиту». Увидев, как скривил нос от запаха Секретарь, он с извинениями заменил его сосуд на вполне приличный стеклянный бокал с вином.

— Это особый сорт, аккурат для очень хороших друзей Гектора!

Секретарь дар благосклонно принял, но из еды все же предпочел остатки нашего пайка. Мы меж тем приступили к светской беседе.

— Желанник, значит… И зачем он тебе понадобился, сын мой?

— Говорил же — я просто сопровождаю моего друга.

— Очень хорошего! — Секретарь отсалютовал нам бокалом. Щеки его раскраснелись, взор затуманился — вино Гурмана начало действовать.

Хозяин храма погрозил мне пальцем с хитрой улыбкой.

— Хоть и не исповедовался ты мне, душу твою грешную вижу ясно. Не деньги сподвигли тебя на дальний путь, но тяжесть на сердце немалая!

Я ухмыльнулся в ответ и кивнул в сторону тритона, устроившего охоту на тараканов.

— А если скажу, что из-за вот этого паренька? Поверишь?

— Отчего же нет? Чудны пути наши для стороннего взгляда, но все ведут туда, куда предначертано.

— Вот пусть мне Желанник и скажет куда идти. Есть выход отсюда? Тебе вот самому неинтересно, святой отец?

Гурман перестал улыбаться и тяжело вздохнул. Секретарь уже клевал носом, оставив недопитый бокал.

— Душа ты заблудшая. Вся беда твоя, что не можешь ты принять судьбу, а все пытаешься понять замысел сил, разуму нашему неподвластных. Лучше успокой разум, возрадуйся, что дали нам жизнь прожить новую.

Я поморщился:

— Вот никак без проповедей? Ты, наверное, и людоедство свое оправдать сумеешь?

— Коль жаждешь ответа — изволь. Все мы дети Его, плоть от плоти! А не он ли сказал нам: «Жующий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную»?

Я невольно засмеялся, хлопнув здоровяка по плечу:

— Была бы рука твоя так искусна, как язык, не было бы воина опаснее, святой отец!

— Ну не без этого, — скромно согласился Гурман, перейдя на вполне нормальный тон. — Знаешь, сколько я богословских диспутов выиграл? Поболее, чем ты турниров! И здесь я паству свою найду, уж не сомневайся!

И совсем тихо добавил:

— И Бога…

— Охотно верю. Так что с Желанником?

— Хм. — Гурман взъерошил засаленные вихры с задумчивым видом. — Попробуй. Ведает он и правда многое, слыхал я кой-чего. Только не с каждым он общается. До меня вот не снизошел. Но давай-ка о делах наших скорбных, отлагательства не терпящих. Что с другом твоим хорошим делать будем?

— Посмотрим сперва, кто придет за ним. Да и потом прихватить можно. Глядишь, сгодится он Желаннику этому.

— П-почтенные, — встрял Секретарь. — Я вообще-то… эм… здесь! О чем это вы?

— О приятелях твоих, — любезно пояснил я, — которым ты весточку отправил ночью.

— Как ты…

— Тритон рассказал.

Секретарь попытался достать револьвер, но лишь навернулся со стула на пол. Я подхватил его и привалил к стене. Револьвер у этого столичного франта, разумеется, с перламутровой рукоятью.

— Тише, уважаемый. Как Гурман сказал — это вино для наших очень хороших друзей. Кого разделать надо так, чтобы он не дергался и все чувствовал.

— Я… все… скажу…

— Не трудись. Мы и так всех встретим. Да и не успеешь — язык скоро тоже откажет. Гурман, подарок мой у тебя еще?

— А как же! Елеем смазаный, от скверны очищенный.

— Тогда я пойду осмотрюсь, а ты скрути его понадежнее. Можешь даже распробовать.

Они пришли после полуночи, в «собачью вахту». Заряд пружинной ракетницы взлетел над холмом, залив все вокруг зловещим красным светом. На доспехах вспыхнули белые черепа с монетами на месте глаз. Работорговцы. Как и предполагалось, численностью около взвода. Но передо мной уже раскорячился на треноге спаренный пулемет с длинными магазинами, напоминающими рога. Нелепый, уродливый и смертоносный — как и все, что собирают в кустарных мастерских на границе.