Виталий Зыков - Малк. И когда ты ее нашел

Письма ему пришлось писать прямо в камере. На дешевой желтой бумаге, гусиным пером и в свете дрожащего пламени свечи, которую держал надзиратель. Причем текст всех трех писем содержал одно и то же — просьбу срочно прийти в отдельное сыскное управление и заплатить за него залог в полсотни драхм. Саму же сумму он просил считать займом и обещал выплатить ее в кратчайшие сроки после освобождения.

Коротко, ясно и по делу. Однако сочтут ли его друзья-товарищи содержание письма достаточно убедительным и не примут ли за розыгрыш или мошенничество — этого он не знал.

— Завтра по адресам отправят, — сообщил Малку надзиратель, забирая записки вместе с писчими принадлежностями.

И оставил его в камере одного… за что Малк был искренне ему благодарен. Оказаться в одной камере с десятком жаждущих его крови уголовников — еще в интернате он прочитал кучу бульварных романов, авторы которых обожали ставить своих героев в подобные ситуации, — стало бы слишком уж явным проявлением черной полосы, которая началась в его жизни.

Сам Малк также не следовал традициям литературных и вполне реальных «сидельцев». Не дерзил надзирателям, не развлекался дрессировкой пойманных мышей и тараканов — ни тех ни других в камере не было, — и даже не готовил побег, подпиливая прутья решетки, выдалбливая в полу подземный ход или готовя призыв могущественного потустороннего спасителя. Он ел, спал и в те редкие часы, когда его не дергали на допросы и не отвлекали разговорами скучающие обитатели соседних камер, медитировал.

Вообще опыт медитации по формуле его обновленного Тайного Искусства без использования Зеркала Друзала оказался далеко не столь бесполезен, как представлялось ранее. Да, магический артефакт сильно облегчал тренировку, показывал прогресс и наиболее явные ошибки, но в то же время он множил некоторые дурные привычки, заметить которые удалось только сейчас. А заметив, заняться их исправлением…

Еще подобного рода практика позволяла примерно оценить то будущее, которое ждало всех магов, собирающихся прорываться за границу ранга Бакалавра. Со слов того же Хордола, после перехода в Младшие Магистры для большинства чародеев Зеркало становилось бесполезным. Им приходилось рассчитывать прежде всего на свою волю и талант, и именно по этой причине столь многие маги так и оставались слабейшими в своем ранге, не говоря уж о рывке к большему могуществу.

Так вот, Малк смог оценить свою способность развиваться без «костылей». И результат сильно ему не понравился. Да, до пика ранга Бакалавра еще надо было дожить — что с учетом сыплющихся на него неприятностей было весьма сомнительно, — но разве могут какие-то трудности мешать стремлению к большой цели? У Малка такая цель имелась, и вот теперь он попробовал прикинуть, реалистична ли она…

Однако приговор был короток.

— Угораздило же родиться гребаным «пустышкой»!!! — чуть слышно простонал Малк, едва впервые ощутил, как без поддержки Зеркала уже на нынешнем ранге лишается пластичности внутреннее убранство Дворца Духа и начинает жить своей жизнью ментальная «пустыня».

А что будет дальше? Ответ очевиден. Впрочем… унывать из-за этого Малк и не думал. Сложностью больше, сложностью меньше… Маг идет к своей цели не потому, что надеется ее достичь, а потому, что в том смысл его жизни. И возникающие на пути преграды следует воспринимать как испытания, закаляющие либо волю, либо разум, либо силу. Так Малк смотрел на вещи раньше, так планировал смотреть и впредь…

По представлениям Малка, если хоть какое-то из писем и «выстрелит», то изменений в его тюремной жизни следовало ждать не ранее чем через два-три дня. Пока письма передадут курьерам, пока те доберутся до нужных адресов, пока найдут нужных людей… Деньги, опять же, вот так сразу из кармана не вытащишь, их искать и, возможно, занимать надо… Нет, даже три дня — это слишком оптимистичный срок!

Однако Малк ошибался. Уже к вечеру следующего дня в унылый тюремный быт ворвался вихрь перемен. И началось все с появления старого знакомца — капитана Тырхата.

Малк только-только вернулся после очередного «разговора» с дознавателем, призванного простимулировать его желание сотрудничать на случай провала затеи с письмами. Или, возможно, свою роль сыграла вера Флавия Шлеса, что не все с Малком так уж чисто, и он просто пытался хотя бы для галочки найти какие-нибудь зацепки? Не важно. Малка детали не волновали. Главное, что его опять от души избил мстительный унтер, и он был вынужден по возвращении в камеру заняться самолечением.