Марик Лернер - Обмануть смерть

Неплохим я лекарем стал. И не только по здешним понятиям. Уж кровь девственницы с ослиной мочой в качестве лекарства никому не подсовывал и не считал зазорным выяснять у других полезные свойства растений. Это ведь также входило в обязанности врачующих – изготавливать всевозможные зелья и мази. Никто не озаботится привозить их централизованно за неимением здравоохранения и социальной защиты.

Без лишней скромности могу сказать, уважали меня. Женился, дети пошли. Было их не то семь, не то восемь, сейчас уже и не вспомнить, и выжили все, кроме одного, умудрившегося свалиться в овраг по пьяной лавочке и свернуть шею. Пить вообще вредно, а в его возрасте особенно. В целом вышел интересный результат, несчастный случай не в счет.

В те паршивые времена мерли младенцы с подростками как мухи, не вызывая у родителей особых страданий по этому поводу. Бог дал, бог взял. Так и прожил бы в своем грязном сарае до самой смерти от старости. А вот удалось бы мне вылезти из могилы или нет, еще большой вопрос.

Под пятьдесят мне было, когда снова гром грянул. Намного позже я выяснил первую точную дату своей жизни в новом мире. Падение Парессы. Так назывался город, где я обосновался, и событие угодило в летописи, так что не ошибешься. Давно к этому шло, но в те времена я еще не знал, что нечего дожидаться худшего, надо уносить ноги. Все на что-то надеялся. В общем строю, плечом к плечу и прочая белиберда. Парочку воинов, лезущих по лестнице, успел прикончить, стоя на стене, а потом заработал стрелу в грудь и свалился.

Очнулся ночью. Рядом сидел послушник нашего местного городского бога-покровителя. Такой плюгавый человечишко, и весь трясся, читая молитвы. Он мне и рассказал, как это выглядело со стороны. Вместо того чтобы тихо и спокойно умереть, отправившись по прямому назначению в рай или ад, или по-здешнему на перерождение, я пролежал почти до вечера и вдруг принялся воскресать. Без сознания, но при этом стрела, выталкиваемая тканями тела, вышла. Рана сама собой закрылась и залечилась, но на этом дело не закончилось. Одновременно возвращался молодой вид, тело усыхало. Оно как будто пожирало само себя. По нему проходили волны судорог, прямо на глазах седые волосы выпадали, на их месте вырастали черные. Шрамы, которые я много лет назад заработал, исчезали.

Хоть и заживало все на мне как на собаке, и на детях моих, кстати, тоже, но ничего такого из ряда вон выходящего раньше не замечал. А теперь даже зубы на месте выпавших выросли. Он мне поведал без всякого смущения, как лазил в рот проверять. Прямо на глазах я из пятидесятилетнего мужика превратился в двадцатилетнего парня. Это я так думаю, исходя из срока до попадания сюда, точный возраст установить сложно. Может, восемнадцатилетнего. Не особо важно. Пару лет туда или сюда, такие мелочи меня давно уже мало интересуют.

Подозреваю, что возвращаюсь в тот возраст, в котором был в первый раз при перерождении. Если так, то удача меня не оставила. Хорош был бы, возрождаясь снова и снова стариком. Так что, тот первый мой личный убийца с копьем совершил немалое благодеяние. Но, скорее всего, это возраст выхода из Ямы, и тогда благодарить нет причин. Не проверить при всем желании.

Уж как я извращался, пытаясь позже разобраться в странностях организма, не стоит и рассказывать. Сам на себе ставил опыты, отдающие мазохизмом. Резал, колол, кислотой собственное тело жег. Из самого безобидного – отпечатки пальцев проверял. Выяснил доподлинно, мог и не стараться – после перерождения они у меня не меняются. Странно было бы, если бы случалось иначе. Ведь я не становлюсь другим человеком и не начинаю жизнь с чистого листа. Я всегда возвращаюсь к прежнему.

Жреца тогда мучила только одна проблема – чье я воплощение и как скоро поведу уничтожать безбожных врагов, разоряющих наши храмы. На этой почве он даже не обращал внимания на происходящее в городе, громко читал молитвы и ожидал окончательного результата. Не вырастут ли у меня рога, например. Или не засияет ли свет вокруг головы на манер нимба. Вот и дождался. Ни того, ни другого не появилось. Мужичонка был в изрядной растерянности и пытался добиться от меня, какие голоса я слышал, находясь между материальным и духовным миром.

Я поверил. Не в высокое предназначение, а в возрождение. Трудно было не поверить, если я видел собственное помолодевшее тело, отражение юношеского лица в грязной луже и исчезнувшую рану. Да и всегда тревожила меня странная история с первой смертью. Даже никому не рассказывал об этом, излагая, почему ушел из родных мест. Вроде спрятался от налетчиков и не нашли, но в деревне больше живых не осталось. Но сам-то прекрасно помнил, как умирал, а шрама нет. Вот видений у меня отроду не было. Всегда оставался практичным человеком без фантазий и религиозного фанатизма. Положено в церковь идти, значит, иду, но толком ничего не знаю ни про каких богов. Я про них вспоминал, только когда что-то неприятное случалось.