Марик Лернер: Построить будущее

Дорога к новой службе оказалась на удивление легкой и незаметной. Когда транспортное средство под названием «кибитка» остановилось, пихать меня в бок уже не потребовалось. На въезде в Москву бока почуяли разницу в дорожном покрытии. Ямы и ухабы одно, а вот поездка по булыжной мостовой дарит непередаваемые ощущения. Качает, стучит, подбрасывает, ныряет. Когда мчишься на приличной скорости или в мощном тулупе, все это несколько сглаживается, но вот по здешним улицам обычно не поносишься, да и время не зимнее.

Соскочил на землю, потянулся с хрустом и с завыванием зевнул. Как известно, все на свете к лучшему. Мое удаление из дворца в каком-то смысле тоже. Добрых пять лет, если не считать поездки в деревню в медовый месяц, практически не высыпался. Трудился ежедневно шестнадцать-восемнадцать часов, включая и самообразование. Бесконечно увеличивающееся количество деловых предприятий, за которыми важно следить и давать указания. Необходимость неотлучно присутствовать при Малом дворе, и не для проформы, как на остальных мероприятиях, а всегда наготове со справкой по любому поводу. Или хотя бы знать, где таковую добыть.

К этому прилагается необходимость постоянного самоконтроля, чтобы как минимум не выглядеть мужланом по части этикета, последних новинок культуры и не забывать проталкивать собственную программу воспитания царевны умственно и физически. Это подразумевает кроме всего прочего извлечение из памяти всяческих игр, не только вроде «Эрудита» и «Монополии», а еще и подвижных. Причем не умаляющих достоинство.

Бегать наперегонки неприлично, зато прыгать через скакалку или перекидываться мячиком и бить по воротам вполне нормально. Другое дело, хорошего за отсутствием резины еще нет и приходится пользоваться подручными средствами. Вот попробовал бы кто-то без специальной подготовки столько лет нечто новое придумывать.

Ну, естественно, общественные заботы, причем в иных отношениях они не менее важны. Академия со всеми ее бесконечными сварами и жалобами, университет с гимназией, газета, Сиротский дом. Временами я спал всего пару часов и посреди ночи подскакивал от очередной мысли о чем-то недоделанном или забытом. И ведь не плюнешь. Все имеет значение и нужно. Вроде втянулся, не особо страдал, но, кажется, усталость накапливалась, не интересуясь моим мнением. Как залез в возок, так и отрубился. Всю дорогу проспал. Зато сейчас чувствую себя бодрым и всецело готовым к новым подвигам.

Внимательно осмотрел здание снаружи и, прогулявшись внутрь двора, заглянул в парочку подсобных помещений. Сунувшийся навстречу сторож, у которого вместо одной ноги была деревяшка, поспешно сорвал шапку и заблажил насчет счастья видеть. Этот еще из прежнего персонала. Да и остальные встречные по большей части почтительно кланялись. Не успели забыть. Незнакомая девка, роняя ведро и едва не облив помоями, испуганно взвизгнула. Нешто такой грозный? Ну, не важно. Главное, не с пустым — к счастью.

В принципе придраться особо не к чему. Хозяйство налаженное, каменный дом тоже без особых огрехов. Павел у меня хозяйственный и деньги зря не тратит. Хотя понимание, что есть лишнее, у нас разное. Это я сообразил вскорости, очутившись в лаборатории, проигнорировав лечебное крыло. В оспопрививании ничего оригинального и сногсшибательного не ожидал и давно в эти дела стараюсь не лезть. Доверил, и с глаз долой. Меня больше интересуют его достижения на другом поприще. Любопытно было, до чего Павел додумался без пригляда.

Я ведь не зря заехал. Стетоскоп мелочь, всякому понятен. Про получение сывороток из крови животных для лечения столбняка, дифтерии и даже змеиных укусов надо побеседовать. Общие указания спустил давно, и работы идут. Почему не взглянуть, заодно подтолкнув лишний раз. Действительно полезно и важно.

На такое я точно не рассчитывал. Три комнаты, парочка добрых молодцев, явно чем-то научным занимающихся с вдумчивыми лицами и вставших при моем появлении по стойке «смирно» — нормально. Лица смутно знакомые, скорее всего из все той же ограбленной на кадры Славяно-греко-латинской академии. А вот то, что все столы лаборатории заставлены стеклянными плоскими тарелочками, так называемыми чашками Петри, достаточно странно.

На добрую сотню рублей, не меньше, стекла, очуметь. То есть они так назывались в моем будущем, а в нынешнем существовании именуются не иначе как чашками Ломоносова-Иванова. И такое название вполне оправдано. Нарисовать сосуд мне не составило труда, приходилось видеть. Изготовить его в стекольной мастерской тоже не особо сложно. Однако реальность обычным образом не тянула на очередную Нобелевскую премию. На практике все идет не так.