Кирико Кири - Мир, где мне рады [СИ]

Снег всё так же продолжал идти мелкими хлопьями, что ложились на идеально ровный снежный покров. Всё сильнее и сильнее, пока не смёл их следы насовсем. Девственно белый и чистый лес остался один на один сам с собой.

Жаркое лето.

Но не здесь, в тени деревьев, когда солнечные лучи не могут пробиться через зелёные кроны, что закрывают собой небо аналогично потолку. Здесь царила прохлада, где лес подобно огромному зонтику прикрывал собой землю. Где едва слышно пробивался из-под горных пород ручей.

Немного присмотреться, и можно заметить, как среди деревьев в невысокой траве идёт жирный рогатый заяц, лениво перебирая лапами. Где там, в глубине крон поют птицы, словно вторя тихо стрёкоту насекомых и шуму листвы, которая весело приветствует ветер. Сменится всё это ночью, и светлячки выйдут на свои извечные летние игры, хищники затаятся в кустах, совы начнут пугать мелкую дичь своим уханьем, когда луна будет пробиваться сквозь прорези между листьев.

Но сейчас день, никто не думает о том, что будет ночью, как и не думает о завтра. Здесь время остановилось навсегда, сохраняя этот пейзаж таким, каким он был изначально, даже до начала системы.

И всё же не всё замерло в этом светлом зелёном мире, где краски победили серость.

Через лес к ручью спешит девочка с ведром.

Она тоже меняется. Едва заметно меняется, становясь другой. Девочка превращается в девушку. Она становится выше, её волосы светлеют, делая её блондинкой, её грудь набирает объём, ноги стройнеют.

И вот уже через лес идёт девушка, ещё совершенно юная и невинная, что всё так же несёт за собой ведро.

Время вновь скачет вперёд и к ручью подходит блондинка, по-своему совершенная и полностью сформировавшаяся девушка, которая при желании могла бы охомутать многих мужчин. Она изменилась, она выросла, она стала знать, чего хочет и чего желает. Для неё жизнь заиграла новыми красками, как играет новыми красками она сама.

Её воспитание стало другим. Она теперь другая, не та, что была прежде. В её глазах появилась хитрость. Улыбка стала уже не такой наивной, куда более замысловатой и по-доброму коварной. От той богини мало что осталось, у неё был новый друг, новый человек в её жизни, с которым она жила. Небезразличный ей человек.

Мор не воспитывал её такой, но близкое общение с обычным человеком не могло её не изменить. Находясь до этого в вакууме, теперь Клирия познавала новые способы общения с людьми. Она хитрила, подшучивала по-доброму, делая дружеские подлянки, заигрывала. Она переняла у того человека настойчивость, смелость, умение мыслить отстранённо от чувств и много тех хитростей что свойственны людям, но не свойственны добрым богам.

Теперь она была хитрой хищницей, чьи глаза искрились коварством, которое проявлялось по-разному. Возможно, сыграло свою роль в этом и её память, что собрала множество воспоминаний о жизни.

Они жили в отдалении от небольшой деревни, где закупались, на небольшой опушке леса у крутого обрыва, что возвышался над рекой. На другой стороне внизу начинался лес, что уходил за противоположные холмы.

Клирия и Мор жили своей жизнью уже долгий промежуток времени. Встречали вместе морозы и прятались в своём доме от дождей, играли в снежки и работали под жарким солнцем. Иногда накатывал на это место туман, делая всё серым, чаще было солнце, что заставляло светиться это место. Они жили, наслаждаясь обществом друг друга и неспешным течением спокойного времени, когда новости в такую глушь даже не доходили.

Никто не помнил о том, чего он хотел. Возможно, потому что каждый получил то, чего в действительности желал, выкинув надежду раз и навсегда избавить мир от зла.

Каждый заботился о ближнем своём как мог.

— Это ужасно, — принюхалась Клирия к клубню. На тот момент она только стала девой, которая уже может выносить ребёнка. — Он… он острый, и горький, и от него пахнет… Что это за отрава? Ты хочешь меня по запаху находить?

— Нет, хочу, чтоб была здорова. Это чеснок, и он полезен. Я же не говорю его есть в сухую. Просто с пищей.

— Он полезен, чтоб вытравливать врагов из укрытий. А ещё он острый, — повторила Клирия, с недоверием смотря на Мора. — Ты хочешь меня погубить таким бесславным и жестоким способом? Меня, великую Богиню Надежды?

— Хочу, чтоб ты росла здоровой и красивой.

— Я уже красивая, — крутанула она головой, взмахивая волосами.

— И скромной.

— А стану вонючей. И меня… меня… меня будут называть чесночницей! И смеяться будут надо мной, тыкать мне этим. Знаешь, я как представлю это, мне уже плакать хочется.