Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

А сейчас он абсолютно не обращал на мои подмигивания и пожимания плечами ну абсолютно ни малейшего внимания, из чего я сделал вывод, что оно того стоило. В моей голове промелькнула шальная мысль. А что, если Джуффин влюбился? Да нет, если бы он влюбился, то он, по крайней мере вымыл бы свои сальные волосы, а то и вовсе побрился бы. Предположить, что он встретил некую девушку из туземного древнего племени, постоянно прячущегося под землей, и отличающего крайней нечистоплотностью, и невниманием к модным тенденциям, а помимо того отрицающем положительное влияние утренних десятка омывален, как некую древнюю ересь, все это предположить я решительно не мог.

Но что мне тут оставалось думать. Джуффин сидит напротив меня, потягивает хмельное зелье, и корчит недовольную мину, как будто старину Джуффина внезапно подменили. Причем, настолько хитроумно, что он периодически возникал снова именно таким, каким я его привык видеть.

Но тут произошла ещё более невероятная неожиданность. Джуффин подошел к столику портового грузчика, и завел с ним весьма непринужденную беседу, так, словно они были давними приятелями.

Периодически он потирал свои руки, как будто бы в предвкушении чего-то настолько невероятного, что и представить себе это было невозможно. Ближе к середине разговора, его глаза загорелись каким-то дьявольским огоньком, так, что я просто перестал узнавать старину Джуффина, и начал подозревать неладное.

Когда котенок допил свое молоко, я расплатился, и хотел было уже уходить, когда заметил, что Джуффин и его новый знакомый встали и направились к выходу, а Джуффин чуть было не снес меня со стула, откровенно, по- хулигански, задев меня плечом.

Я уже собрался было встать и надавать своему другу по первое число, но вовремя спохватился.

Уже позже, выйдя из дверей заведения, я заметил, что мой карман опустел. Пошарив по карману я понял, что мой кошель с королевскими монетами испарился.

А взамен я вытащил оттуда записку, на которой было накорябано до боли знакомым почерком «Не переживай, все в порядке. После объясню».

Все это окончательно убедило меня в том, что наш глубокоуважаемый Джуффин решил на склоне лет заняться чем-то куда более прибыльным, нежели работа в малом сыскном войске.

Хотя, что может быть лучше места, где ты живёшь на всем готовеньком. Впрочем, именно из таких мест обычно молодые повесы и сбегают на поиски своих чудных приключений. Хотя раньше я не замечал за моим другом склонности к юношескому идеализму.

Я провел оставшуюся часть пути до дома в раздумьях.

Как только представлю, что придётся спасать Джуффина из цепких лап городского сыска, а потом ещё и писать объяснительные на имя короля в моем личном кабинете, меня аж дрожь берет.

И самое неприятное в этом всем было то, что я даже и заподозрить не мог, чем это занимается Джуффин в свободное от работы время.

Возможно, я мог бы предотвратить какое-то особо важное преступление, если бы вмешался и поставил бы все по своим полочкам.

Но, во-первых, я надеялся на разум моего бывшего начальника. А во-вторых, если он и делает какие-то глупости, то у него достает ума это все хорошенечко скрывать.

Волне понимая, что я сам в данном случае становлюсь чуть ли не соучастником, я решил, что вместо того, чтобы мучиться странными и непонятными мучениями совести, я просто решу для себя, что это все-таки необычное чудачество, которое ну абсолютно необходимо, чтобы решить ту загадку, которая вот уже с неделю не оставляет нас в покое.

Пока моя нога ступила на порог собственного дома, я уже успел основательно продрогнуть, поэтому вкусный аромат, который разносился по дому, был лишь дополнением к сказочной теплоте, которая обитала внутри уютного мохнатого дома.

На кухне Меламори распевала какую-то весёлую песенку из репертуара городских садовников. Подобные песенки, впрочем, иногда заканчивались весьма примечательными скабрезностями, потому как садовники в конце дня занимались самой тяжелой работой, и частенько теряя внимательность, и натыкались на разбросанные грабли, или роняли на газон шланг.

Со временем, подобные песни стали своего рода местным пародийным жанром, и окончательные четверостишья из них декламировались в моменты, когда хотелось крепко приложить собеседника, или поругаться во Вселенную на свою горестную жизнь.

Я надеялся на благоразумие Меламори, ну, или, по крайней мере на то, что она не умудрилась размазать свой очаровательный передник с вышитыми менкалами, которые выпучили глаза, и, пожалуй, испугали бы до заикания внезапно забредшего продать что-либо торговца заклинаниями и снадобьями.