Эрнест Зариньш - Заговор пушистых хвостов

Несмотря на то, что мы все оставались связанными, я не терял надежды освободиться, развязать моих товарищей, и тайком пробравшись на корабль, вечером дать залп из всех орудий распугав стражу, и предоставив моим друзьям возможность перебраться на наше судёнышко.

Перетереть толстые верёвки, которыми были связаны мои руки мне не удавалось, поэтому я решил перекатываться ближе к двери, около которой, примерно на высоте груди был повешен факел. Если уронить его на землю, есть шанс, что он не потухнет, и я смогу пережечь мои путы.

Но, к сожалению, когда я уже начал ослаблять верёвки на ногах, чтобы подняться на высоту освещающего нашу камеру факела, я услышал за дверью шорох, который усиливался и я различил в нем неторопливые шаги двух человек.

Это наверняка были охранники. Один из них с писклявым голосом, казалось усмехался в каждой своей интонации:

— Несчастные. Они не знают, как злится наш драгоценный мэр Кабукла, когда творят богохульства, когда так обращаются со стариками.

Про каких стариков говорил охранник, я так и не понял, хотя последующая речь раскрыла передо мной все карты.

Голос второго был глухой, как будто он постоянно говорил в какую-то яму, и как мне показалось, более смущённый:

— Может не стоит их сразу так… Ну, знаешь, они там много чего в жизни не понимают. У них пожилые люди это всего лишь отдыхают в своих горячих ванных, расслабляться и не приносят никому кроме себя особенной пользы, пока не теряют искру жизни. Впрочем, чего с них взять, они просто не чувствуют единения с природой, не понимают, что жизнь это та драгоценность, которую можно закопать, чтобы она после долгого жизненного пути принесла кому-то пользу. У нас же цивилизация высшего порядка. У нас стариков не мучают, и не заставляют превращаться в орудие в чужих руках…

Я слушал эти речи, и меня охватывало недоумение.

Какие старики, какие обычаи, какие орудия в чужих руках?

Самому старому из нас, писцу пограничной службы, который переписывал договора с теми странами, в которых мы оказывались, рассчитывал количество пряжи, благовоний, масла, чтобы нам не оказаться в проигрыше от торговли, даже ему было от сил несколько сотен лет.

Мы все были ещё молодыми.

Но, как только лесные жаворонки завели свою долгую песню, нас повели на совет старейшин.

Совет восседал на расшитых замысловатыми узорами красных парчовых подушках, которые стояли по бокам огромного бамбукового бунгало, в чаще леса, здание, напоминавшее плот, разместившийся на суше, в окружении плотного, почти непроходимого ряда кустарников, лопухов и репейника.

Старейшина восседал на небольшом, абсолютно не похожем на трон, стуле. Седушка его была продолговатой и накрытой скроенными вместе черно-белыми кусками шкур неведомых животных.

Странный запах в тал повсюду. Это было похоже на смесь острых специй, кукурузой мук и даже куриных испражнений. Я подумал «Если это был запах из местного тракира, есть нам не придётся очень долго, иначе нам грозит смерть от несварения желудка»

Впрочем, смерть нам может погрозить своим закостенелым пальцем намного раньше, освободив нас от пытки тошнотворной пищей ещё раньше. И, поскольку я любитель плотно поесть, не уверен, что для нас стало бы большим испытанием.

Мэр Кабукла, а, насколько я понял, именно он восседал перед нами, изображая в своём взгляде величие и непреклонность, был человеком смуглым, маленьким, впрочем как и весь этот народец, глаза его были мутноватыми, словно он устал за долгие годы смотреть на этот мир. Под носом его росли небольшие седые усики, отчего он казался мне похожим на крысу.

У него в руках был тонкий скипетр, который в иных обстоятельствах можно было принять за жонглёрскую палочку, с круглым набалдашником, и вырезанные на нем тигром. Само древко было странного вида, оно напомнило мне засохшую тёмную ветку дерева.

Тигр смотрел на меня своим хищным рубиновым глазом, словно гипнотизировал. А я вдруг выхватил краем глаза ту самую темноволосую красавицу, которую ещё вчера видел в бинокль.

Она тих стояла, закутанная в длинную белую шаль, из-за которой была похожа на цаплю, хотя шея у неё была не столь длинная. На голове у неё была надета небольшая соломенная шляпка. Странный вид, подумал я тогда. Шум и гам среди горожан не давал ни одному из нас вставить и слова, поэтому совет, восседавший слева от нас постоянно скрывался с места, и показывал толпе различные жесты, призывая наконец угомониться.