Олег Будилов - По дороге к высокой башне. Часть третья [СИ]

— Меня никто не посылал, — ответил я, — я Тибон из Регема, последний оставшийся в живых заговорщик. Я пришел требовать от тебя ответа от имени всех убитых тобой дворян.

Лагон был бледен, как смерть. Чтобы не упасть он ухватился за стену.

— Тибон Проклятый, — воскликнул он, — из какой преисподней ты поднялся на этот раз?

Я не ответил и тогда вельможа вытащил меч из ножен и шагнул мне навстречу.

— Я убью тебя, — прохрипел Лагон, — проклятый заговорщик, мошенник, предатель, трусливый пес.

Он сверлил меня ненавидящим взглядом и осыпал проклятиями.

— Убью, — повторил он, — и навсегда изгоню из этого мира.

Мы сошлись посредине зала. Он сделал выпад, и я едва успел его парировать. Несмотря на потрепанный вид Лагон был точен и быстр. Отступив на шаг, я атаковал сам и едва не попал в расставленную ловушку. Лагон отступил, принял гардой мой клинок и тут же попытался ударить меня в бок. Я не успел подставить меч, но кираса спасла меня. Лезвие только чиркнуло по кованому железу. Мы разошлись в разные стороны и замерли друг напротив друга. Первый запал прошел и теперь мы уже могли трезво оценивать ситуацию. Неожиданно Лагон поскользнулся и едва не упал. Мы оба пострадали от взрыва и поэтому нетвердо стояли на ногах. Я терпеливо дождался, пока он выпрямится и атаковал снова. На этот раз Лагон с большим трудом парировал мой удар и поспешно отступил. Не собираясь уступать ему ни одного шага, я резко сократил дистанцию и попытался достать его по голове, но дядя Марона с неожиданной ловкостью отбил мой клинок и атаковал сам. С большим трудом мне удалось остановить удар. Железо высекло искры и мы, обессиленные, оба одновременно отступили от места схватки, чтобы немного перевести дух.

Время было на стороне Лагона. Шума из коридора я не слышал, но хорошо понимал, что в любой момент в молельный зал может ворваться охрана. Конечно, Холин задержит их на какое-то время, но мне нужно было поторапливаться. Я сделал шаг вперед и нанес Лагону сокрушительный удар по голове. Казначей успел подставить меч, но вложив все оставшиеся силы в свою последнюю атаку, я сумел проломить защиту. Драгоценный тонкий клинок, украшенный разноцветными камнями не спас своего хозяина. Выкованный столичным кузнецом специально для коронации Марона он больше подходил для парадов и праздников, чем для настоящего боя. Приняв на себя удар, он частично погасил страшную силу атаки, но не выдержал давления железа и переломился, оставив своего господина беззащитным перед лицом судьбы. Отклонившись в сторону, мой меч обрушился не на темя ненавистного Лагона, а срезал изрядный кусок кожи с волосами и отсек ухо. Ошеломленный ударом воин покачнулся. Зазвенела, ударившись о каменные плиты выпавшая из ослабевших пальцев посеребренная рукоять.

— За Ругона и остальных, — сказал я, размахнулся, довершая начатое, и отрубил королевскому казначею голову.

Вложив в атаку последние силы, я едва не упал рядом с телом поверженного врага. Опираясь на меч, я с трудом удержался на ногах.

Неожиданно в углу кто-то заворочался и застонал. Я попытался поднять окровавленный меч на уровень глаз, чтобы встретить во всеоружии нового противника, но из этого ничего не получилось. Тем временем, лежащее среди обломков тело мертвого охранника сдвинулось с места, и из-под него с большим трудом выбрался Гамон. Лицо и руки вельможи были вымазаны в крови, кафтан разорван, но судя по всему, умирать он не собирался. Видимо сами того не желая люди Лагона заслонили его своими телами от страшного магического урагана.

— Тибон, — прохрипел он, — это ты?

Похоже, оглушенный колдовским ударом он никак не мог прийти в себя.

— Я.

— Все кончено?

— Да, — ответил я, опускаясь на колени. Ослабевшее тело больше не слушалось меня.

— Что с тобой? Ты ранен?

— Позаботься о Бибоне, — прошептал я, — я больше ничем не смогу ему помочь.

Неожиданно пол ушел у меня из-под ног, и я упал, больно ударившись щекой о каменную плиту. Жизнь покидала меня. Я еще чувствовал, как кровь сочится из многочисленных ран, но уже ничего не мог с этим поделать. Во время взрыва кираса приняла на себя удар огненных молний, но две из них все-таки пробили толстое железо и сейчас ворочались глубоко внутри, причиняя нестерпимую боль. Я умирал. Все дела и заботы этого мира перестали волновать меня. Одурманенный слабостью и болью я уходил далеко, туда, где исчезали страхи и надежды.

Король умер на третий день. Лекарь хотел вытащить из его груди оставшийся в ране наконечник, но Марон не позволил. Он дорожил каждым вздохом и потому медлил. Говорят, что в последнюю ночь он уже никого не узнавал и только хрипел, раскинувшись на широкой кровати. На рассвете он испустил дух.