Игорь Маранин - Специалист по исполнению желаний [СИ]

— Не может быть! — воскликнул я.

— Это контрабандный ковёр, — ответил он, — единственный в Империи. У нас таких делать не умеют. А уж поверь, я знаю, к кому такие вещи приходят.

— Но его же запросто могут опознать! — я не решился произнести имя вслух. — По тому же ковру. Не говоря уже о внешности.

— Внешность ерунда, — отмахнулся бакенщик. — Тут постриг, там подмазал, костюм новый одел… Не мог он никому другому такое дело доверить. До меня давно слухи доходили, что он в долгах по уши. А тут такой случай. Уверен, что дядя этой девушки ему невольно и подсказал идею. А уж когда у дяди обнаружилась родственница-наездница. Ну, сам понимаешь… А что до ковра, так в нём главная и хитрость. Этот ковёр меняет цвета и рисунок. В обычном виде он ковёр как ковёр, тусклый, потёртый… Так что плохи твои дела, Иван Егорович. С этим человеком тебе не тягаться.

— Как сказать… Слушай, мне нужно немного подумать, а тебе… вот, — и я достал из кармана прозрачный флакон и связку маленьких купидоновских стрел.

— Что это?

— Это приворотное зелье, — улыбнулся я. — «Утро любви». А это стрелы… Купидон уверял, что трёх достаточно. Но я взял пять.

— Маша мне понравилась… — задумчиво произнес бакенщик. — Как-то это неправильно получается.

— Ну, вы тут сами решайте: правильно — не правильно…

Я решительно поднялся с тюремного матраса, выбрался из камеры и медленно двинулся вдоль коридора. Имя организатора аферы жгло руки, но что мне с ним делать? Шантаж тут не пройдёт да и худое дело это — заниматься шантажом. Хотя, когда припрёт… Нет, тут нужно что-то другое. А что если…

Обратно я вернулся минут через двадцать. Очередная сумасшедшая идея оформилась в моей голове, но только такая и могла нас спасти. И меня, и Машу. Я направился к камере и тут же резко затормозил: возле решетки сидела большая гарибская крыса с огненными глазами. Она лакала что-то из разлитой на пол тёмной лужицы, а вокруг были разбросаны белые купидоновские стрелы. Бакенщик всё-таки не стал пользоваться «неправильными» средствами. Гарибские крысы — умные, стремительные и очень опасные создания. Я сделал осторожный шаг назад, крыса подняла глаза, что-то негромко пропищала и засеменила, переваливаясь, прямо ко мне. В ужасе я замер, боясь двинуться с места. А крыса… принялась нежно тереться, словно котёнок, о мою ногу. Из камеры раздались негромкие смешки. Бакенщик и Маша сидели рядом и смущенно хихикали, глядя на эту идиотскую сценку.

Я шёл к выходу из Гарибы и весело насвистывал популярную песенку. Если всё получится, как надо, то к Маше у властей не будет никаких претензий, и она выйдет из тюрьмы вместе с тутайчиком. Его пришлось оставить. Потому как…

— Стой! — из-за угла показалась группа людей в серых шинелях.

Я остановился. Солдаты медленно и осторожно приблизились ко мне, окружая и отсекая путь к бегству.

— Инспектор Потапенко? — поинтересовался один из них.

— Совершенно верно, — ответил я. — У меня срочное сообщение для полковника Лямута. Прошу доставить к нему незамедлительно. Который сейчас час?

— Пять утра, — машинально ответил солдат, поражённый моей наглостью. Требовать встречи с главой Департамента! Неслыханно!

Под конвоем меня отвели к какому-то сержанту, затем к его командиру, затем к Человеку с лошадиным лицом. Но я упорно стоял на своём: у меня важная информация и предназначена она только для полковника Лямута. Наконец, часа через два, хмурые конвоиры вывели меня из Гарибы, усадили на ковёр-самоход и повезли в Департамент. Первый шаг — добиться встречи с Лямутом — был сделан.

На улице вовсю светило солнышко, но улицы ещё были пусты и редкие прохожие оборачивались нам вслед. А затем шарахались в сторону: по тротуару, стремясь не отстать от ковра, неслась большая гарибская крыса с огненными глазами.

Полковник Лямут сидел за большим столом и пил утренний кофе. Кофе явно был не простой — аромат заморских зёрен наполнял огромную комнату, а запах нежного табака из Восточного халифата — от непогашенной тонкой сигары в пепельнице — добавлял свою толику экзотики.

— Вы хотели меня видеть, Иван Егорович? — словно давнего друга спросил меня Лямут. Присесть, однако, не предложил. И уж тем более чашечки кофе с ароматной сигарой.

— Полковник, речь пойдет о вещах довольно-таки щепетильных. Могу я побеседовать с вами наедине?

Лямут пристально посмотрел на меня. Отставил в сторону чашечку с недопитым кофе, затушил в пепельнице сигару и лишь потом махнул рукой моим конвоирам. Они щёлкнули каблуками, развернулись и вышли, тихо прикрыв за собой большую тяжёлую дверь.