Игорь Маранин - И у стен есть уши [СИ]

— не обращать внимания на жильцов, что бы они ни творили, — и без меня маньяков среди стенцев хватает;

— искать клады;

— смотреть влюбленными глазами на Соню. Это, правда, как-то само получилось. Безо всякого обучения.

Вот чему я так и не смог научиться, так это выбивать гвозди. Если вы думаете, что это легко — попробуйте как-нибудь сами!

И однажды, когда закат уже ложился оранжевой краской поверх желтеющих тополиных листьев, мы притащили найденный клад в мою бывшую квартиру. Как ни странно, Корнелиус никуда не уехал. Расхаживал, злой и хмурый, в моем халате по комнате и что-то тихо бурчал себе под нос.

— Не может быть! — неожиданно вскричал он, и мы с Соней даже отпрянули от стены. — Не может такого быть! Это всё камни, будь они неладны! Неправильные камни неправильного клада. За-ча-ро-ван-ные!

Маг подошел к тяжелому ларцу, стоявшему на журнальном столике и раздраженно опрокинул его на пол. По полу разлетелись большие крупные жемчужины, драгоценные камни, старинные золотые монеты… Внезапно Корнелиус застыл и обернулся к стене.

— Почувствовал, — прошептала Соня. — Как только он коснется стены, я скажу обратку.

— Какую обратку?

— Тихо! Человека, который заманил тебя в Стены, можно вернуть обратным заклинанием. А самому вернуться в реальный мир.

Корнелиус подошел к стене и стал внимательно всматриваться в нее. Ноздри его раздувались, словно у ищейки, а руки жадно дрожали. Наконец, он словно во сне протянул руку и дотронулся до стены. В то же мгновение Соня громко выкрикнула длинное незнакомое слово, а Корнелиус испуганно дернулся назад. Но он опоздал: его рука уже прилипла к стене, а невидимая прозрачная пленка, отделявшая нас от реального мира, бесшумно порвалась, и из комнаты густым потоком потек теплый воздух. Как непередаваемо хорошо чувствовать тепло и… жизнь!

— Держи его! — заорала на меня Соня, и я тут же вцепился в мага.

Корнелиус сопротивлялся отчаянно, но Тени сильнее человека: мы постепенно втягивали его в стену.

— Куда Эйнштейна подевал, жмурик недоделанный?! — Сонина рука ухватила Корнелиуса за горло, и он неразборчиво захрипел.

— Да здесь я, здесь! — раздался рядом с нами незнакомый веселый голос, и в тот же миг Корнелиус от сильного толчка влетел в Стены, а наши тени кто-то подхватил и втащил в Мир. В наш мир!

Мы сидели с Соней прямо на полу и во все глаза смотрели друг на друга. Рядом неторопливо расхаживал по комнате Альберт Эйнштейн, хитро улыбался и рассказывал свою историю:

— К тому моменту, когда Корнелиус сумел выбраться. я немного опоздал, — говорил он. — Но у меня был запасной план: я просто изолировал эту квартиру от Времени. Не очень сложный фокус, если разобраться. Внутри был 21-й век, работал телевизор и электроплита. Из крана текла вода. Шкаф оказался под завязку забит мясными консервами и крупами. Зачем вам, кстати, столько?

— Да это приятель оставил… Некуда разгрузить было, — ответил я, не отрывая глаз от Сони.

— Ну вот… — продолжил старина Альберт, — а за окном стояло начало 20 века. И преодолеть этот парадокс Корнелиусу оказалось не под силу.

— Как начало 20 века? — удивилась Соня. — Самое начало?

Мы вскочили и подбежали к окну. За ним по мощенной мостовой медленно ехала карета, а вдоль домов неторопливо прохаживались господа и дамы в нарядах столетней давности.

— Смотри-ка! — неожиданно вскричала Соня. — Это же Зинка! Зинка Гиппиус!

И, стремительно развернувшись, она решительно двинулась к двери.

— Какая Гиппиус? Это же Новосибирск… тьфу, Новониколаевск!

— Молодой человек, — усмехнулся Эйнштейн, — вы плохо думаете о моих способностях. И не беспокойтесь. В отличие от Корнелиуса, эта молодая дама пройдет сквозь любую дверь.

— А я… как же я?

Услышав это, Соня на секунду остановилась в дверях, бросила на меня долгий, полный сомнения взгляд, а потом сказала:

— Я сейчас вернусь. А ты это… забивать гвозди-то хоть умеешь?