Игорь Маранин - Выбор Метея [СИ]

— Вы без спутников? — поинтересовался незнакомец.

— Со спутниками, но они… — Ивлин замялась, не зная что ответить.

Парень понял ее по-своему.

— Ну, так идемте с нами! — воскликнул он. — Мы в шестнадцатом секторе сидим, оттуда весь стадион видно. Не переживайте, найдем мы ваших спутников!

Под столбом с презренным Знаком Метея на маленьком раскладном стульчике перед мольбертом сидел художник с длинными седыми волосами. Карлик и сам любил рисовать, а один из его пейзажей украшал Стену Рисунков, куда отбирали лучшее из лучших. Мало кто умел добиться такого потрясающего сходства, и Яки не без оснований считал себя тонким ценителем. Подошел к художнику, взглянул на его картину… Увы, седой господин оказался никудышним живописцем. Он просто беспорядочно клал краски на холст.

— Вам не нравится? — не поворачивая головы, спросил художник.

— Мммм, — ответил Яки. — А смысл-то в чем? На что это похоже?

— Вы считаете, что картина обязательно должна быть на что-то похожа? — господин отложил кисть и с любопытством обернулся к карлику. — Эдакое «застывшее мгновение»? Застывшее мгновение — это фотография, молодой человек. Живопись — это чувственное восприятие. Вы посмотрите на этот набросок, только не глазами. Глаза — это для ориентации на местности. Смотрите тем, что у вас внутри, душой своей. Неужели ничего не чувствуете?

Какая-то соринка попала в глаз карлику, и тот усиленно заморгал. Прикрыл веко, осторожно провел пальцем, и соринка исчезла. Посмотреть иначе… Как это иначе? Может быть, картина не так проста, как кажется на первый взгляд? А седой господин вовсе не художник, а маг, который в порыве откровенности предложил первому встречному постичь его искусство? Такой момент упускать было нельзя.

— Еще вчера я думал, что предвкушение белое, — неожиданно произнес художник. — Я живу тут, через дорогу, и каждый матч мимо моих окон проходят толпы фанатов. Кричат, поют, машут флагами… Я сам не болельщик. Если во мне и есть азарт, то только творческий, да и того с возрастом все меньше. Чувства, знаете ли, тоже стареют. Ветшают, словно старые выцветшие шторы, что никак не соберусь поменять на окнах. А тут подумал, что если я хочу нарисовать страсть, настоящую, живую страсть — ожидание, предвкушение, надежду на успех — нет лучше места, чем стадион.

— И что с цветом этого самого предвкушения? — с любопытством спросил карлик.

— Видите вот эти огненно-алые всполохи? Это оно и есть.

Яки взглянул на полотно и… Картина, еще несколько мгновений назад казавшаяся совершенно бессмысленной, начала оживать. Она не имела четких очертаний, это был сгусток эмоций и чувств, большой разноцветный ком, в котором то тут, то там вспыхивали те самые робкие язычки предвкушения. Зрелище настолько поразило карлика, что, забыв про свою шутовскую насмешливость, он не мог отвести от холста восторженных глаз. Стоял и смотрел, смотрел, смотрел… Так много хаоса было в этом незаконченном эскизе, но от него не веяло привычным запахом смерти. Это было невероятно — живой хаос, хаос-созидатель или… нечто совершенно иное и пока непонятное. Творчество… такое слово оставил ему, уходя, художник.

Вначале Ивлин не понимала ничего. Люди вокруг говорили о том, как мало шансов на победу, а кто-то и вовсе сообщил ей жуткую новость, что на арене состоится избиение младенцев. Лицо у него при этом было веселое, и девушка в ужасе отвернулась.

— Давайте знакомиться, — улыбнулся парень с голубыми глазами, сидевший рядом. — Меня зовут Павел, можно просто Паша.

Он тоже был весел, и ей не верилось, что этот открыто улыбающийся человек пришел сюда смотреть на столь страшное зрелище. Где-то выше и левее гулко застучал барабан, заскандировали трибуны, невидимый оркестр заиграл бравурный марш, и девушка едва слышно выдохнула:

— Ивлин…

Совсем тихо, одними губами. Но Павел услышал.

— Красивое у тебя имя, — также тихо произнес он, и Ивлин тоже услышала, несмотря на громкую музыку и рев трибун.

— …в розыгрыше Кубка России встречаются… — долетел сквозь этот рев чей-то незнакомый голос.

На поле выбежало десятка два молодых мужчин в разноцветных рубахах и смешных коротких штанишках. Но где же оружие? Оружия в руках мужчин не было. Впереди шли трое людей постарше, у одного из которых, видимо, самого главного, в руках был небольшой светлый шар. Очевидно, это были судьи, ибо какое ристалище без благородных судей, в чьей воле находится судьба поединка. Правда, выглядели они ничем не лучше воинов. Те же короткие штаны, те же голые ноги, никакой солидности.