Ши Эрншоу - Коварная бездна [litres]

После исчезновения отца миссис Альба передавала через меня печенья всех мыслимых и немыслимых вкусов – малина и лайм, фундук и эспрессо, морские водоросли и кокос, – в надежде, что они помогут маме забыть о случившемся. Увы, ее горе оказалось сильнее.

– Спасибо, – говорю я, и миссис Альба широко улыбается.

Ее добрые глаза всегда излучают тепло. Мама Роуз – испанка, а отец – чистокровный ирландец родом из Дублина. Сама она, к собственной досаде, умудрилась унаследовать внешность отца.

– Увидимся в девять, – киваю я подруге, и мать с дочерью исчезают за дверью. Сегодня они должны напечь как можно больше добрых печенюшек, ведь уже завтра в городе будет полно туристов.

Вечер накануне сезона всегда для меня особо тягостный. Словно темная вязкая туча давит на плечи.

Я знаю, что происходит: смерть ползет по городу, скребется в каждую дверь. Я чувствую ее. Она разлита в воздухе, в каждой капле дождя, в морской пене. Сестры возвращаются.

Номера в трех местных гостиницах забронированы на три недели вперед – до закрытия сезона, которое приурочено ко дню летнего солнцестояния. Комнаты с видом на море стоят в два раза дороже. Гостям нравится открыть окно или выйти на балкон и услышать манящий зов сестер Свон, поющих в морской глубине.

Первые туристы уже гуляют по городу, волокут чемоданы по мостовым, фотографируют бухту. Узнают, где у нас лучший кофе или горячий суп, – в первый день приезжие обычно мерзнут, и от этого холода невозможно избавиться, он пробирает до костей.

Как и большинство местных жителей, я ненавижу это время. Но мне досаждает не наплыв туристов, а устроенный изо всего этого спектакль. Вот настоящее проклятие для города!

Добравшись до причала, я запрыгиваю в лодку и бросаю сумку на заднюю скамейку. По всему правому борту на белой краске видны царапины и вмятины, похожие на азбуку Морзе. Отец перекрашивал лодку каждую весну, но в последние три года этим некому было заниматься. Иногда я сравниваю себя с этим корытом: такая же битая и поцарапанная. Отец исчез где-то в море, а я осталась ржаветь.

Я устраиваю коробочку с печеньем рядом с сумкой, пробираюсь к носу лодки и начинаю отвязывать линь. И в это время слышу глухой звук шагов: ко мне подходит парень с каким-то скомканным листком бумаги в руке. Его лицо в тени от капюшона толстовки, за плечами тяжелый рюкзак.

– Я ищу Пенни Талбот, – говорит он. Его голос как ледяная вода. – Мне сказали, она может быть на причале.

Я встаю во весь рост и пытаюсь посмотреть ему в глаза.

– А что вам от нее нужно? – Не хочется сразу сознаваться, что я и есть Пенни Талбот.

– Я нашел вот это в закусочной… в «Горячем супчике», – говорит он с запинкой, будто не уверен, что правильно запомнил название.

«Горячий супчик» – небольшое кафе, расположенное на пирсе. И по версии местной газеты «Хороший улов» – листка, над которым работает всего два человека, причем один из них мой одноклассник Тор Грэнтсон, сын владельца, – уже десятый год подряд это «Лучшая закусочная» Спарроу. В течение учебного года «Супчик» – любимое место местной молодежи, но летом мы вынуждены делить места у барной стойки и столики на открытой террасе с полчищами туристов.

– Я ищу работу, – добавляет незнакомец и показывает мне смятый листок.

Так вот в чем дело! Почти год назад я приколола к доске объявлений в «Горячем супчике» записку: «Требуется помощник по обслуживанию маяка на острове Люмьер». С некоторых пор мама ничего не могла делать, а мне одной оказалось не по силам управляться со всем. Но на предложение никто не откликнулся. Я уже и забыла про него, потому что в итоге разобралась во всем сама. А бумажка с объявлением скрылась под ворохом рекламок и визиток. Но он каким-то образом откопал ее.

– Мне больше не нужен помощник, – резко отвечаю я, бросая линь в лодку.

Ну вот, нечаянно выдала себя. Я не хочу, чтобы на острове работал чужак, о котором я ничего не знаю, которому не могу доверять. Надеялась, что отзовется какой-нибудь уставший рыбак или кто-нибудь из школы.

– Уже нашли кого-то?

– Нет. Просто сейчас мне вообще никто не требуется.

Парень проводит рукой по лбу, откидывая капюшон. И я вижу его глаза – темно-зеленые, как лес после дождя. Он примерно моего возраста или на пару лет старше. На бездомного не похож – иначе был бы чумазый и неряшливый. Но поведение выдает в нем приезжего: насторожен, все время озирается по сторонам. Вот он стискивает зубы, прикусывает губу, и оглядывается через плечо на город, мерцающий на послеполуденном солнце, будто посыпанный блестками.