Ши Эрншоу - Коварная бездна [litres]

– Даже никакого наряда специально не надо, если тебе так удобнее, – добавляет Роуз.

Это никогда и не было обязательным, хотя большинство горожан держат в шкафу костюмы в стиле начала девятнадцатого века, чтобы надеть их раз в год – на открытие сезона. Но, конечно, не я.

Звенит звонок, и поток старшеклассников устремляется ко входу. В холле пахнет мастикой для полов и гнилым деревом. Стекла в оконных рамах пригнаны неплотно и дребезжат под напором ветра. Лампы дневного света мигают и потрескивают. Ни одна дверь не закрывается, потому что фундамент перекосился. Если бы я знала другой город и другую школу, эта обстановка могла бы показаться гнетущей, но я привыкла даже к тому, что во время зимних штормов протекает крыша и с потолка капает вода. Я чувствую себя здесь как дома.

Первый урок у нас в разных кабинетах, но по коридору мы идем вместе и останавливаемся напротив женского туалета.

– Не знаю, что сказать маме, – говорю я, соскабливая с ногтя большого пальца левой руки остатки лака – сногсшибательный оттенок под названием «Черничная атака». Роуз сделала мне маникюр две недели назад, когда мы в очередной раз устроили у нее дома вечер фильмов ужасов. Подруга решила, что раз уж поступаешь в Институт искусств в Сиэтле, непременно надо пересмотреть всего Альфреда Хичкока. Как будто знакомство со старыми черно-белыми ужастиками каким-то образом причислит ее к разряду серьезных художников.

– Просто скажи, что идешь на вечеринку. Разве у тебя не может быть нормальной жизни? Или сбеги по-тихому. Может, она и не заметит.

Я забываю про ноготь и прикусываю губу. На самом деле я боюсь оставлять маму без присмотра, даже на одну ночь. А вдруг она проснется, а меня нет? Вдруг подумает, что я исчезла, так же как отец? Что, если она бросится на поиски? Или сделает еще какую-нибудь глупость?

– В любом случае, с острова ей не выбраться. Разве что пешком через океан. – Роуз внезапно осекается, и мы смотрим друг другу в глаза: пешком через океан – как раз то, чего я боюсь. Подруга быстро поясняет: – В смысле, не случится ничего страшного, если оставить ее всего на одну ночь. А сразу после рассвета вернешься.

Я молча смотрю в кабинет через открытую дверь: почти все на местах, урок по мировой экономике вот-вот начнется. Мистер Грэттон стоит у стола, постукивая ручкой по стопке бумаги.

– Пожалуйста, – умоляет Роуз, – сегодня самая грандиозная ночь в году, и я не хочу опять идти одна, как последняя дура. – В слове «последняя» звук «с» больше похож на «ш». В детстве Роуз сильно шепелявила, и в начальной школе ее вечно дразнили. Когда мы перешли в среднюю школу, Роуз целый год три раза в неделю ездила в Ньюпорт к логопеду и внезапно преобразилась. Моя застенчивая косноязычная подруга словно родилась заново, стала уверенной в себе и бесстрашной. Внешне она была прежней, но теперь излучала сияние, как некое прекрасное существо. А вот я ничуть не изменилась. Меня не оставляет чувство, что придет время, и мы даже не вспомним друг о друге. Роуз упорхнет, как пестрая экзотическая птица, случайно залетевшая в наше захолустье, а я останусь здесь – серая, невзрачная и бескрылая.

– Ладно, – сдаюсь я. Еще одна пропущенная вечеринка, и Роуз действительно перестанет считать меня своим другом.

Она широко улыбается.

– Ну наконец-то! А я уж думала, мне придется похитить тебя и утащить насильно. Увидимся после уроков. – Она поправляет сумку и уходит.

Из маленького динамика под потолком доносится звонок. Сегодня короткий день – всего два урока. А завтра первое июня. В большинстве средних школ летние каникулы не начинаются так рано, однако в Спарроу уже несколько недель идет обратный отсчет. На главной площади и в витринах магазинов давно висят афиши праздничных мероприятий, посвященных сестрам Свон.

Завтра начнется туристический сезон. Нас ждет наплыв приезжих и череда жутких и сверхъестественных событий – напасть, которой Спарроу подвергается с 1823 года, после того как сестер Свон утопили в бухте. Сегодняшняя вечеринка – это старт сезона. Он принесет с собой не только деньги многочисленных туристов, но еще и повышенный интерес к местному фольклору, очередные спекуляции на исторических событиях и новые сомнения в их правдивости. А еще, как и в любой другой год без исключения, эти три недели принесут городу смерть.

Вначале это низкий напев, накатывающий на берег вместе с приливом; настолько слабый, что почти неотличим от ветра, проникающего сквозь ставни, сквозь иллюминаторы рыбацких суденышек, сквозь неплотно закрытые двери. К утру он превращается в многоголосье, которое слышат все. Мелодия плывет над волнами – нежная, чарующая и манящая. Сестры Свон проснулись.