Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

от восемнадцати до сорока лет, примерно. По большей части, женщины были

симпатичные, подтянутые, приятно пахнущие. Подготовились, что тут скажешь...

В общем, к утру, каждая красавица, с символическим ритуальным венком в руках, вспахав, как сказала бы Эзрин, плодородные почвы, засеяла их семенами. Чтобы

взрастить всходы - выражаясь их же языком. Ближе к полудню появилась Кили. Уже в

привычном своем наряде. Она принесла воду, одежду, и другие вещи Арона. Игриво

оседлав его на несколько минут, она неспешно омыла тело кузнеца. Затем, то самое, на

чем только что сидела, и вытерла все насухо.

- Ну что герой, будет тебе о чем вспомнить?

Арон отвернулся. Лицо его налилось краской. Честно говоря, было стыдно и неприятно

сознавать, что целое племя насиловало его и созерцало наготу несколько часов к ряду.

Кили проворно ослабила ремни и помогла ему встать. Тело затекло не так сильно, как

могло бы, а вот промежность болела. Чувствительность все еще не прошла. Молодая

женщина сильными умелыми пальцами размяла ему шею, руки и спину. Было до жути

приятно, но виду он не подал. Одевшись, проверив оружие и свои вещи, он долгим

внимательным взглядом посмотрел на Кили. Она улыбалась. Просто цвела от радости.

Арону оставалось только покачать головой.

Солнце стояло уже высоко. По синему небу проплывали редкие тучки... Прямо перед

шатром стоял его конь. Фляга полна воды, сумки собраны в дорогу.

- Я оставлю кота себе, если ты не против, - виновато улыбнулась Кили.

- Ладно… - растеряно ответил он, отметив про себя, что вокруг собрались все, кто

приходил этой ночью. Женщины прятали взгляды и смущенно улыбались. Кое-кто просто

светился румянцем. Лишь крупная женщина лет тридцати пяти, которую кузнец успел

запомнить, стояла поодаль с пустыми глазами и мечтательной улыбкой на лице.

Арон повернулся к Кили. Взяв за руку, он закатал платье там, где, когда-то

собственноручно оставил шрам. Следа почти не осталось, лишь тонкая белая полоска.

- Удачи тебе в новой жизни, - пожелал он.

- И тебе, кузнец, сын кузнеца… - тихо ответила она.

Арон вдел ногу в стремя и мучительно тяжело взобрался в седло. Животное ретиво

встрепенулось и закусило поводья, описав небольшой круг.

- А может останешься… ну, дождаться всходы? - вкрадчиво предложила Эзрин.

- Нет! - воскликнул кузнец. - Хватит с меня и посевов!!!

С этими словами он пришпорил коня и рванул за ворота, поднимая клубы пыли.

Глава 23. Родственные узы.

Через несколько сот метров, скрывшись из виду кузнец осадил коня, и пустил легкой

рысью. Онемение в теле прошло и болело уже решительно все.

- Как ты, Арон? - послышалось в голове.

- Не спрашивай. Жаловаться, конечно, грех, но это просто какой-то кошмар...

- На твоем месте, кажется, мечтал бы оказаться каждый?

- Наверное... я еще не отошел до конца. Голова кругом, жажда дикая. Что она мне споила?

- Наркотик. Слабый, растительного происхождения. Безвредный. И смесь биологически

активных компонентов. Кстати, очень интересная. Мне бы образец....

- Даже не думай!

- Хорошо, Арон, я шучу. Все что нужно, уже в твоей плазме. Так куда направишься?

- А как далеко до тебя?

- День или два в пути, примерно. Может транспорт?

- Нет, не надо. Мы своим ходом. Подышим, подумаем… разберёмся со своими

впечатлениями.

- Принято.

- А еще я не хочу бросать отличного коня... – добавил Арон.

- Хорошо, как пожелаешь. На твоей карте уже есть маркер.

Что ж, погода была прекрасной, природа вокруг вполне живописной. Конь полон сил, а

дорожная сумка набита едой. Панцирные волки на много километров вокруг распугали

все живое. Так что можно было просто наслаждаться поездкой. Все, что хотел, Арон уже

сделал. Осталось добраться до скал, и найти безопасный проход к кораблю.

Все- таки Кили повзрослела так незаметно. Теперь он был за нее спокоен. Эсхилу была

дана команда приглядывать за этой гордой и смелой дикаркой. Она заслужила маленькое

местечко в его сердце. О том же, что было ночью, Арон вспоминал с содроганием... Он

предпочитал делать подобные вещи добровольно. Хотя, отлично понимал, что мера была

вынужденная и Эзрин, как женщина мудрая, как вождь, пекущийся о своем народе, не

могла упустить даже такую сомнительную возможность.

И потом, какое-никакое, а признание! Ему оказали честь, как герою, и отблагодарили, по-своему. И можно было и остаться, помочь с переездом на новое место. Отстроиться, осесть среди людей более признательных.... Но что-то во всем этом не давало ему покоя.