Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

- Твой дом сгорел. Что будешь делать?

- Построю новый. Больше и в другом месте.

- Дурная слава быстро разлетится по округе. Не хочешь перебраться на белые горы?

Хороший кузнец везде на вес золота.

Арон поднял глаза. Король был серьезен.

- А что взамен?

- Держи оружие в ножнах, - со всей строгостью потребовал он.

Арон улыбнулся. Король действительно был мудр. Но это ничего не меняло.

- Что с ней станет?

- Это семейное дело. Тебя не касается.

Король отвел глаза в сторону в ожидании ответа.

- Парень, - окликнул кузнеца Хаук. - Лучше тебе принять предложение.

Он оценил участие старика, но выбор был сделан давно и окончательно. От этого на душе

становилось легко и приятно.

- При всем уважении... - Арон вновь склонил голову перед королем. - Ваша дочь, конечно, редкая, вероломная тварь, но это ничего не изменит.

Он оттопырил ворот доспеха и повернулся к свету. Не его шее отчетливо выступали

свежие шрамы от зубов крылатой девы.

- Ее работа?

- Да, случайная рана. Пошло заражение, но ваша дочь оказалась рядом. Укуси она сильнее

- и меня бы не стало. Оставь как есть - итог тот же. Думаю, вы понимаете, чем я ей

обязан?

Конечно, кузнец умолчал о том, кто нанес ему первую рану, по понятным причинам.

Король кивнул. Отступив с сожалением, застывшим на убеленным сединами лице, он взял

измотанную переживаниями королеву за руку, и отвел подальше от дочери. Какое-то

время он грустно смотрел в ее заплаканные глаза. Королева, не выдержав, отвернулась.

-Отец! - вдруг подала голос Сольвейг. - Мне жаль, что все так случилось. И, ты прав, я

осталась прежней. Но... что-то меняется вокруг.

- И что же?! – рассвирепел несчастный отец.

- Это для меня сложно. Но... я не хочу больше убивать. Я не нарушила твоего запрета и не

нарушу впредь!

- А не поздно? - осведомился король с нервозной усмешкой.

- Возможно… - призналась Сольвейг.

- И чего ты от меня хочешь, недостойная дочь? - Король вопросительно поднял брови. -

От своего короля, от отца на которого опустила меч? От королевы, матери, потерявшей

покой и сон? От соплеменников, живущих перед тобой в страхе?

- Отпусти нас… - Сольвейг опустила глаза. - И больше никогда обо мне не услышишь.

- А иначе что?! - повысил голос властный отец.

- Ты меня знаешь: стоит битве начаться, и я не смогу остановиться. Многие пострадают.

— Вот! Вот и ответ на твой вопрос! А ты не переживай, милая, здесь все знают, чем

рискуют. Они добровольно пошли за мной. Просить не пришлось.

Король повернулся к своей королеве. В глазах его была печаль, и боль, но он принял

тяжелое решение.

- Прости, - прошептал он. — Это нужно сделать.

Арон глянул на Хаука, дав понять, что ближе подходить не стоит, и подкинув в руках

шлем, надел его на голову. Тронув Сольвейг за локоть, он жестом предложил сделать то

же самое. Лицо ее выражало сожаление, а в глазах промелькнула тень безысходности.

Словно очнувшись, она, как и прежде быстро скрутила волосы в жгут, опустила в шлем и

рывком надела его на голову.

- Ты правда со мной до конца? - спросила она.

- Да. Их судьбы мне безразличны.

- Тогда… всего дна просьба, мой странный, незаслуженный друг.

- Все что угодно, – решительно ответил он.

- Не убивать. Только ранить.

- Милосердие? - удивился кузнец.

- Называй, как хочешь. Я так решила.

- Хорошо, – улыбка расползлась по его лицу. - Это сложно, но, так и будет!

Милосердие? Сейчас? От этих слов в душе кузнеца словно распустились розы. Он верил

не зря. Все-таки, что-то в ней перевернулось окончательно. Жаль только, не вовремя.

Теперь перемена эта может, стоить им двоим жизни.

Подняв клубы пыли, король Ангус взмахнул своими мощными крыльями, унося свою

королеву подальше от невыносимого зрелища.

- Ты точно не хочешь, чтобы я вмешивался? – последний раз грустно удостоверился голос

Эсхила в голове.

- Абсолютно, – подтвердил кузнец. – Пусть все решится в честном бою! Хочу узнать себе

цену.

- Друг мой, – вздохнул Эсхил, - для меня ты бесценен….

Арон ему не ответил. Он кожей ощущал неизбежность битвы. Оставшись в кругу старых, но бывших друзей, кузнец и валькирия встали спиной к подгнившему забору. Кузнец

никогда не видел, как бьются валькирии. А потому с интересом наблюдал, как плотно его

дева сжала свои крылья. Теперь, они надежно защищали ее голову и спину. И вот оно, голубоватое свечение на крыльях. То самое поле, о котором говорил Эсхил.