Елена Счастная - Невольница дракона [litres]

Уже зная, что будет больно, Немарр кинулся на них. Холодный клинок распорол рубашку на боку, но кожу не задел. Убивать его не станут. Да и он не собирался никому вредить. Только хорошенько припугнуть.

Раскидав противников в стороны, Немарр бросился по коридору к двери, зная, что его встретят. Привлечённые лязгом и шумом, навстречу выскочили ещё двое часовых. Сзади подоспели все, кто был опрокинут раньше. Тупой удар по затылку – и в ушах зазвенело. Охваченный силой дракона, Немарр вытерпел бы его, но пора было заканчивать свару. Он качнулся вперёд и рухнул лицом вниз.

Его потащили дальше, пыхтя и ругаясь. Ясное дело, крыли отборной бранью и самыми последними словами. Всё же хорошо он намял заскорузлой страже бока. А мог бы и убить, если бы захотел.

Грохнул засов на двери камеры. Короткий полёт – и в рёбра отдался хороший удар о каменный пол.

– Прости, друг, – шепнул Немарр дракону, которого разочаровал, дав только понюхать свободы, но так и не отпустив.

Теперь оставалось ждать реакции графа, а то и самого короля на устроенную бучу. Если это их не убедит свершить расправу поскорей, он намерен продолжить буйствовать.

Но, к счастью, Корвин спохватился очень скоро. Не успели бока промёрзнуть на холодном полу, как в камеру снова вошёл стражник и пнул руку носком сапога. Признаться, не слишком сильно. Опять же из-за страха.

– Эй, вставай! – рявкнул нарочито сурово.

Немарр перевернулся на спину. Окинув часового тяжёлым взглядом, он поднялся на ноги и позволил себя повести пока что неизвестно куда. Его втолкнули в просторный кабинет, который можно было сравнить только с тем, что был у него в имении. Совсем не там он рассчитывал оказаться. Руки оставили скованными, хоть и убедились уже, что путы его не удержат.

Корвин де Роверти сидел за огромным, будто для совета предназначенным столом и внимательно перечитывал некий документ или письмо.

– Надо же. Какое совпадение, – проговорил он, когда Немарр, так и не дождавшись приглашения или хотя бы приказа, подошёл к нему сам. – Только я успел получить письмо от Верховного жреца с просьбой привезти вас на выжигание как можно скорее, как вы сами нарываетесь на немедленное исполнение наказания. Вы правда хотели сбежать?

Граф поднял взгляд, откладывая исписанный мелким почерком листок в сторону.

– Знаете, как-то резко жить захотелось. – Немарр улыбнулся, отчего в ушибленном затылке колыхнулись остатки боли.

– Женщины, да. Они умеют вдохновлять нас на жизнь. Но, к сожалению, вам вдохновляться уже поздно. Сейчас вы отправитесь в Справедливую обитель для выжигания. Там вас встретят. А потом вернут сюда. До казни.

Немарр не стал отвечать. Всё шло именно так, как нужно. Одно только обеспокоило: граф вернулся к своему столу и в стоящий там бокал с водой добавил прекрасно знакомый порошок.

– Не хотелось бы, чтобы по дороге вы снова устроили нечто подобное. – Корвин протянул ему питьё. – Так будет спокойнее всем нам. И считайте это милостью. Обычно осуждённым не позволяют смягчить мучения кшанрадом.

За спиной шевельнулись стражники, давая понять, что, если Немарр не выпьет сам, они ему помогут. Пришлось проглотить воду и понадеяться, что, пока он доберется до Обители, дурман немного рассеется. «Дыхание пепла» уже давно не действует на него так сильно, как может.

Однако, пока его вели до глухо заколоченной кареты с решётками на окнах, лёгкое опьянение всё же проявило себя ощутимой слабостью во всём теле. Под надзором стражи Немарр раскинулся на жёстком сиденье и постарался позволить кшанраду свободно растечься внутри, чтобы скорее раствориться. Он прикрыл веки, слушая мерный стук колёс по мостовой, задышал медленно и глубоко.

Маркиз знал, что ехать недолго, а значит, времени на то, чтобы прийти в себя, оставалось совсем мало. Но даже несмотря на липкий дурман, Немарр понял, что едут они вовсе не туда, куда он предполагал. Скоро ровные улицы столицы сменились колеями загородной дороги, а свет фонарей поглотили плотные сумерки окружавшего её леса. Хотелось спросить, что происходит, но язык совсем не ворочался: Корвин не пожалел драгоценного порошка. Да и вряд ли ему стали бы отвечать.

Долго Немарр не чувствовал ничего, кроме собственного растекшегося по дивану кареты тела. Но чем больше они удалялись от Монтежара, чем гуще становились заросли орешника, что сменился затем плотным частоколом соснового бора, тем яснее его пронзал искристый луч освобождения. И он прекрасно осознавал, почему.