Антон Кондрашкин - The Elder Scrolls. На изломе времён. Часть 2. Хаммерфелл (СИ)

- Больше, больше не называй меня дурой, - сквозь слёзы выговорила я.

- А ты больше так меня не пугай, а то запру в камере и охрану поставлю, - отозвался Гист.

- А я ведь и не знала, что ты бываешь такой суровый, - тихо прошептала я ему на ухо. - Если честно, мне кажется, что такая работа не для тебя.

- Как говорила Лиз: «Призвание само нас находит», - отозвался он, всё ещё не отпуская меня. - Здесь я чувствую себя по-настоящему нужным.

- Так! – я внезапно ожила и вырвалась. - Что за Лиз такая? Давай-ка, выкладывай! Она явно не просто твоя напарница, даже я заметила, как эта стерва на тебя пялится!

- Не зови Лиз стервой, пожалуйста, - слегка виновато ответил Гист. - Просто когда-то мы с ней… встречались.

- Чего?! – подобные известия и без смертельного гриппа были шокирующими. - Так это у неё твои дети?!

- Нет конечно! – сам ужаснулся от этой мысли Гист. - Понятия не имею, где она умудрилась их завести. Ты не знаешь, как я удивился, когда увидел её здесь, я-то думал, что она так и осталась служить в столице.

- Просто невероятные новости! - гнетущие мысли в голове полностью заменились на жгучую ревность. - И когда ты мне собирался это рассказать, муженёк?

- Ты к чему клонишь? – притворился тупым Гист. - Эх, Лафф, вот ну почему ты всегда такая ревнивая, а? Чтобы у нас не было раньше, всё уже много лет в прошлом. И даже если Лиз ничего не забыла, между нами ничего нет, кроме работы. И, в конце-то концов, - гордо выпрямился Гист, - почему я оправдываюсь? Мне тогда лет восемнадцать было!

И хотя Гистеллуса я простила… временно простила. Ох, знали бы вы, дорогие читатели, как же часто мне хотелось придушить эту молоденькую… женщину. В ней не было ни капли такта и женственности, а за исключением относительно неплохой внешности в ней не было совершенно ничего особенного, НИЧЕГО!

В общем, так мы и проводили часы. Часы складывали в дни. Я уже потеряла счёт времени, которое прошло с момента нашего вынужденного заточения, а обстановка всё накалялась. Заключённые, конечно, начали догадываться о происходящем, но ещё не понимали масштабов. Апофеоз наступил спустя два дня.

Начался бунт. Я толком и не знаю, кто открыл камеры, но все заключённые вырвались в коридоры. Несколько охранников сразу погибли, остальные забаррикадировали входные двери и держали оборону. Я чудом выжила, избежав незавидной участи оказаться под ножом какого-нибудь ублюдка. Началась давка, а вперёд вышел командир Игностис.

- СТОЯТЬ НА МЕСТЕ! - громыхнул он с такой силой, что содрогнулись стены. - Как вы посмели, отродье, выйти из своих камер?

- Пошёл прочь, ублюдок! - закричал какой-то преступник. - Мы не хотим помирать за решёткой от Кнахатенского гриппа! Мы хотим последние дни прожить на воле!

- Кто вам сказал про грипп? – глаза начальника бешено сверкали. - Отвечай, выродок!

- А ты думал всё замолчать? – толпа снова заволновалась. - Вы нас тут не удержите!

- Послушайте же! – заорала я. - Там же дети в городе! Неужели вы их всех обречёте на смерть?! Я не выпущу никого…

- Заткнись, эльфская шлюха! Заткни свою пасть или мы сами её тебе кое-чем заткнём! Мы тебя тоже порежем на куски, дрянь! – раздавались вопли из толпы.

Мне стало страшно! Толпа была неуправляема. Кто-то рассказал заключённым о смертельной болезни, и сейчас это было дикая стая животных, жаждущих вырваться на свободу! Из толпы вылетел камень и угодил мне по голове, по лбу потекла кровь. Гист отволок меня в сторону и прикрыл собой, ни на секунду не опуская меч.

- Плевали мы на детей и город! Мы жить хотим! – больше всего орал какой-то заключённый в первых рядах, подзадоривая толпу. - Вперёд парни, нас куда больше! Убьём их всех и заполучим свободу!

- Ах, свободу им подавай?! - взгляд Септимуса стал совсем недобрым. - Вот она, ваша свобода! – он вынул связку ключей от дверей тюрьмы и сбросил в канализационный сток. - Теперь вы, мрази, не выйдете отсюда никогда!

- Сволочь! Ублюдок! Ты сдохнешь! Мы всё равно выйдем отсюда! – орала толпа, постепенно приближаясь.

Внезапно сквозь узников протолкался здоровенный орк, на голову выше почти всех.

- О, Гогрон! - обрадовался заводила. - Вот теперь-то победа точно наша…

И тут орчище схватил беднягу и развернул его голову в противоположную сторону, раздался противный хруст, и тело преступника осело. Повисла гробовая тишина, в которой звук орочьего голоса раздавался, как труба.

- Вы что, не слышали? – толпа медленно отходила от Гогрона. - Это страшная смертельная болезнь, которая может вновь поубивать людей всего Тамриэля. И вы серьёзно готовы ради пары дней свободы принести столько смертей? – он грозно осмотрел остальных узников.