Скрут - Маленький маг

П'вол натягивает кольчугу: с поддоспешником — в самый раз. Меч из хорошего булата, не Камшир, конечно, да на него денег даже у Б'орга не хватит, но все равно не дешевая поделка.

Так, в кольчуге и с мечом в руках, с безмятежной улыбкой на устах, он заглядывает в мешок.

Убью!

Кипит молодая кровь. Не помня себя от ярости, П'вол бежит в дом напротив. Пусто. Ах да, Круг Равных. Ну, держись!

Забытая, валяется на столе голова дяди Миши.

Эта деревня была такая же, как и десятки других, мимо которых он проезжал. Позади осталось все: жаркая Атлантида, где Император ждал возвращения своего брата, залитая солнцем арена, на желтом песке которой остался лежать его Учитель, бушующее море, отказывающееся ему подчиняться. В мешке, у седла, болтается бутыль с вином, за спиной висит меч, справа — сумка с его книгами.

Впрочем, была еще одна ноша, про которую он не мог забыть.

Покосившиеся и крепкие дома, белые березы, прохладный воздух, грязные, бородатые мужики и женщины в странных одеждах — все это было так не похоже на то, что он ждал увидеть.

Маг останавливается у кузницы, в которой машет молотом крепкий парень.

— Эй, — окликает он кузнеца, — не подскажешь, где я могу найти семью Михаила Ратникова?

— А зачем тебе? — не дружелюбно спрашивает парень.

— Да вот, вести хочу про него передать.

— ОТЕЦ ЖИВ?!! — потрясение парня невозможно передать словами.

— …и вот, получив свободу, дядя Миша вышел из кузницы, — рассказывает маг. В доме собралось все семейство дяди Миши: его жена, брат с женой, дети, родители. Он чувствует себя неловко, но рассказывает. — Почти сразу он налетел на почтенного атланта. Тот, разумеется, одернул дурного раба, за что твой отец проломил ему голову первым же подвернувшимся камнем. А стража повязала смутьяна и на рассвете, по всем законам, ему отрубили голову. Которую потом и принесли в его жилище, ко мне. Вот, это хоть не все тело целиком, но хоть что-то похоронить можете.

На заклятья он тогда потратился знатно, потому-то голову и не тронуло разложение, невзирая на полугодовой путь.

Разумеется, он рассказал не всю правду. Он не стал рассказывать про то, что нищему атланту заплатили, чтобы он затеял драку с указанным рабом на глазах у стражи, он умолчал про то, что Император отлично знал как брат относится к рабу своего хозяина, он умолчал про то, что кузнеца напоили, когда расковывали ошейник.

Зачем им рассказывать обо всей этой грязи? Ведь узнав правду, они будут винить во всем его.

Император, отлично знавший и Б'орга и его ученика, легко просчитал как можно натравить П'вола на его учителя. Неприятно чувствовать себя марионеткой. Однако теперь уже ничем не поможешь ни дяде Мише, ни Б'оргу.

— Голову отсекли… — странным голосом говорит жена, а теперь вдова дяди Миши. — Как благородному. У нас бы просто вздернули бы на дереве и все…

— В Атлантиде деревья считаются священными, — просвещает П'вол. — Кроме того, любой, кто не атлант — раб. Имеет он хозяина или нет.

— А вот если я захочу в священнослужители податься, на Атландите смогу, нет? — с внезапным жаром в голосе спрашивает сын дяди Миши.

— Ну, у атлантов… — не уверенно начинает П'вол, не знавший ответа, — у них, вроде, стройная наследственная система.

— Да вы не слушайте что он говорит, он балуется, всего-то, — с насквозь фальшивой улыбкой, говорит мать, не забывшая отвесить сыну подзатыльник. — Ясно же, что, как и отец, кузнецом будет, — и сразу яростно сыну, — да ты чего, осел, на сук захотел? Да если он своим кому расскажет!

— Нет, не расскажу. Я… это… сам считаю такую систему неправильной, да. Ведь ясно же, что сын художника не будет художником.

— Это почему это? — изумляется взрослый мужчина — брат Михаила.

— Ну ведь… это… для того чтобы картины писать, талант нужен, так ведь?

— Зачем? Ну, в смысле, с талантом-то, ясно дело, куда лучше нарисуешь, чем без оного, но ведь все равно рисовать будешь, — уверенно излагает свою позицию мужчина.

— Ну как вы не понимаете! Они ж, аталнты, в смысле, с детства вдалбливают вам в голову в голову систему покорности! Они ж хитрые, они понимают — покорен в одном, покорен будешь и во всем остальном. Почему история про сына того плотника, Уайлс, кажется, до сих пор не умолкает? Да потому, что сын плотник утер нос всем сыновьям математиков! Над его расчетами до сих пор все голову ломают. Но — поскольку он не захотел пойти нужным путем, поскольку он осмелился спорить там, где ничего понимать не должен, ему отрубили то, что все остальные ломают. Голову. Дабы не смущать честной народ. Неправильно? Еще как! Ведь если бы он остался жив, он бы науку сумел поднять на необычайно высокий уровень.