Марина Дяченко - Ведьмин зов

— Не курил бы ты здесь, — сказал Мартин.

Комиссар поспешно затушил сигарету:

— Ну и дерьмо… Ты везучая скотина, у меня слов нет. Просто нет слов, только ругательства, и то однообразные…

Завибрировал телефон. Опуская руку в карман, Мартин уже знал, кто звонит. У отца была нечеловеческая интуиция.

— Что там у тебя?! — отрывисто спросила трубка.

— Взяли «Новую Инквизицию», — сказал Мартин разбитыми губами. — Только что. Девушка жива.

Коротенькая пауза, которая дорого стоит.

— Ты как?

— Меня убили и съели.

— Немедленно полный отчет! — В его голосе звучала сталь, но и что-то еще, отчего Мартин почувствовал нежность:

— Это полицейская операция, патрон. Не инквизиторская. Но отчет я подготовлю и пришлю.

Жертва, завернутая в одеяло, сидела в машине «Скорой». Час назад он видел ее в клубе, колючую, злую, экстравагантно-яркую: замысловато уложенные сиреневые волосы, молнии из глаз, высоченные каблуки — непривычный атрибут, дань моменту. Теперь она сидела, опустив голову; рядом суетилась медсестра.

— Жду, — сказала трубка. — И, пожалуйста… никаких брифингов. Никаких пресс-конференций. Засекретить все наглухо, я свяжусь с полицейским начальством…

— Патрон, я же не идиот, — отозвался Мартин укоризненно.

Жертва в «Скорой» подняла голову и посмотрела на Мартина; лицо у нее было как у мраморной статуи, трагическое и умиротворенное, а в глазах медленно, нехотя рассеивалось отражение смерти.

— Мартин, — сказал отец в трубке. — Я тебя… поздравляю. Спасибо.

Полицейские машины отъезжали одна за другой. Последней уехала «Скорая», без сирены и мигалки, по-деловому. Подергивалась на ветру желтая ленточка ограждения, будто ей было холодно и страшно, как многим этой ночью.

В полиции с ней обходились ненормально, неестественно бережно. Медицинский эксперт проявил столько такта, сколько было возможно в этой ситуации. Когда Эгле наконец раскисла и разрыдалась, ее не попросили взять себя в руки, как следовало ожидать, а привели к ней психотерапевта, и это ее парадоксальным образом отрезвило.

Нет, она не нуждается в терапии. Да, она согласна записать номер горячей линии. Да, она поняла, что все услуги по реабилитации оплатит окружная Инквизиция, а адвокат… какой адвокат?!

Было девять часов утра, в полицейском управлении менялась смена. Эгле сидела в кабинете, одетая в новый, с бирками, спортивный костюм, который специально для нее откуда-то привезли, точно по размеру. Она расписывалась на бумажных протоколах и на сенсорных платах, еще раз и еще. Следователь глядел на нее, как на младшую сестру, потерянную в детстве.

— Адвокат свяжется с вами, когда вы отдохнете. Вы точно отказываетесь от госпитализации? Вы уверены, что вам не нужна дополнительная помощь? Подпишите еще вот здесь… Вашу гостиницу мы продлили на два дня, дату вылета перенесли соответственно, это на случай, если вам станет хуже или у нас возникнут вопросы. Вот ваш смартфон, банковские карточки, документы, проверьте, все ли на месте…

Он помолчал, потом доверительно потянулся к ней через стол:

— Журналисты…

— Нет, — сказала она и содрогнулась.

— …не в курсе. Дело засекречено. Вы понимаете…

— От меня никто ничего не узнает, — сказала она твердо. — Об этом можете не просить. Я бы дорого дала, чтобы забыть… все.

— Спасибо. — Он вздохнул с облегчением. — Будет суд, через несколько месяцев. В закрытом режиме. От вас много не потребуется, адвокат все сделает за вас… И когда мерзавцы сядут пожизненно, вы сможете все забыть.

— А они сядут пожизненно? — спросила Эгле с сомнением.

— К тому все идет. — Следователь улыбнулся, немного нервно, будто понял, что сказал лишнее. — Мой телефон у вас есть. При любых вопросах, сомнениях…

— Спасибо. — Эгле помолчала. — Могу я узнать… этот человек, инквизитор, — как его зовут?

— Его? — Следователь замялся. — Видите ли, Инквизиция — не полиция, у них свои правила… Если он не давал мне полномочий разглашать… я, к сожалению, ничем не могу вам помочь.

— Просто имя!

— Зайдите к ним на сайт, — сказал следователь, понизив голос. — Только… я вам этого не советовал.

Она отперла дверь номера, из которого выходила меньше суток назад, собираясь на церемонию и твердо веря, что вернется со статуэткой. Она вернулась с бинтами на запястьях, полустертой надписью на животе и чудом уцелевшей промежностью. В новом спортивном костюме, разумеется, и в тапочках.