Марина Дяченко - Ведьмин зов

— У меня никогда не было предубеждения, — мягко говорил Конрад. — Все меняется… В университете, например, теперь квота на ведьм. Вроде как приемная комиссия зачисляет девушек без экзаменов — просто по справке из окружной Инквизиции. Уж не знаю, верить или нет. Кстати, знаете анекдот — заходит девственница в бар…

Взгляд инквизитора бесил ее. Это же надо уметь так смотреть — не прямо. Не глазами. И ведь не подойдет, скотина, и не отвернется. И пьет, кстати, воду. Чистую воду, сидя в клубе; Эгле смотрела, как движутся губы Конрада: тот молол откровенную чушь. Все равно какого цвета твои глаза, когда говоришь ерунду. Жалко.

— В наше время, Эгле, Инквизиция превратилась в контору по социальной поддержке ведьм, — весело продолжал Конрад. — Я сам иногда жалею, что не ведьма, за мной бы присматривали, опекали, а вдруг я в чем-то нуждаюсь, вдруг меня дискриминируют…

Инквизитор встал и вышел в коридор. Эгле поднялась почти сразу, взяла сумку, улыбнулась Конраду посреди его речи и, покачиваясь на каблуках для красной дорожки, пошла в отхожее место.

В полутемном коридоре пахло застарелым табачным дымом. Инквизитор курил возле урны с песком; Эгле подошла вплотную:

— Вот мое регистрационное свидетельство, окружная Инквизиция города Вижна. Что-то еще?!

Он ткнула карточку ему под нос. Он не удивился. Не удостоил документ ни взглядом:

— Я не на работе. Вы же не станете давать консультации по историческому костюму в сортире ночного клуба, нет?

Весь этот проклятый город меня знает, подумала Эгле. Все, хватит. Пора в гостиницу, завтра самолет.

Она вернулась в зал. Конрад что-то быстро писал в мессенджере, при виде Эгле убрал смартфон под стол и отчего-то смутился:

— Мой друг пишет… до сих пор ничего не ясно. Церемония понравилась, они пьют кофе, но девушка ничего не решила. Я написал, чтобы он не торопился, в конце концов, я могу переночевать и на яхте…

— На яхте, — повторила она бездумно и взяла свою рюмку со стола.

— Маленькая яхта у причала, напротив концертного комплекса. Обожаю ходить под парусом… Эгле, вы устали? У вас такой утомленный вид…

Она допила свой коньяк. Покатала во рту последний глоток. Поставила рюмку:

— Спасибо, Конрад, вы мне скрасили этот вечер. Под парусом мы когда-нибудь сходим, когда-нибудь потом, а сегодня…

Ее ноги подкосились. Конрад поймал ее в падении:

— Ничего, бывает…

Что бывает, подумала Эгле отстраненно. Я выпила две рюмки коньяка… И что, что с моими ногами?! Эй, мы так не договаривались, я должна встать, собраться, вызвать такси…

Последнее, что она запомнила, — голубые глаза Конрада совсем рядом. Напряженные, цепкие, отчего-то очень жадные глаза.

К ее носу поднесли тряпку, пропитанную нашатырем. Вонь была, как конец света. Эгле закашлялась… попыталась кашлять, но рот ее и подбородок оказались залиты бетоном. В первую секунду было такое впечатление.

Просыпайся, сказала она себе. Гадость какая снится. Просыпайся немедленно!

Тело не слушалось, как в самом ужасном кошмаре. Она не могла поднести руку к лицу — возможно оттого, что запястья были стянуты… веревкой? Проволокой? Дышать заклеенным ртом нечего было и пытаться, нос заливало слезами и соплями, Эгле задыхалась.

Вонючая тряпка убралась. Над Эгле склонилось лицо, закрытое капюшоном: традиционный костюм инквизитора. Глаза в прорезях смотрели мутно-карим, лихорадочно-возбужденным взглядом; инквизитор удостоверился, что Эгле пришла в себя, удовлетворенно кивнул и выпрямился.

Эгле увидела комнату, по виду нежилую, с обрывками старых обоев на стенах и пятнистым потолком, с окном, забитым фанерой, с голой лампочкой, единственным источником света. Привязанная за руки, она лежала не то на кровати, не то на диване, не то на матрасе поверх ящиков. В комнате, кроме нее, присутствовали двое в балахонах с капюшонами-масками. Один был Конрад, Эгле узнала его по глазам. В руках он держал видеокамеру.

Вошел еще один в балахоне, прижимая к груди упаковку дров из супермаркета, с этикеткой — «сосновые дрова». Положил у изголовья, и Эгле увидела, что таких упаковок много — кровать обложена штабелями сухих поленьев. Вошел четвертый с двумя канистрами, никто не произнес ни слова.

Если это инквизиторы, то почему она их не чувствует? Что они творят, она ведь даже не инициирована! Зарегистрирована по закону, ее свидетельство регулярно обновляется… Конрад, ночной клуб… Кто они такие?!

Торговаться, угрожать, стравить их между собой — прекрасные опции, но не для человека без рта. Освободить руки… не вариант, и очень болезненная попытка. Ноги свободны… пришлись бы кстати туфли для красной дорожки, с огромными острыми каблуками, но туфель нет — слетели по дороге. Что еще можно сделать?