Николай Грошев - Король вампиров. Часть 1 [СИ]

— Судя по вашей цитате, кое на что, он всё же смотрел. — Проворчал Оутлан, до хруста сжав громадный кулак — он один смотрелся на этих стульях, словно их сделали под него. Последние Атланты, волей Носферату ставшие вампирами, всегда выделялись своим телосложением, как тысячелетия назад, так и сейчас, Влад на это высказывание ответил гневным взглядом.

— Я считаю, что мы должны прикончить его как можно быстрее. — Сказал один из них.

— Предлагаю Носферусам высказать согласие или уйти сейчас. — Произнесла Джулиана.

Прошла минута, потом другая, но никто из них так и не ушёл.

Ему не пришлось искать способа, попасть внутрь, не пришлось прятаться от городской стражи или жителей, не пришлось таиться в тенях ночного города, что бы добраться сюда.

Жители спрятались по подвалам, шкафам, прочно зашторив окна — те, что остались живы и не нашли в себе сил или храбрости, бежать из города. Другие, в изобилии валялись на мощёных улицах, порой валялись, даже целиком. Впрочем, такие попадались не часто, большинство выглядели так, словно их разорвала стая волков. Выжившие, попрятались, и городская стража поступила так же. Но, к тому времени как стража начала искать спасения в надёжных укрытиях, их осталось совсем немного — стражники посмелее, у них достаточно оружия, есть доспехи. Они обучены сражаться, их не так-то легко напугать и обратить в бегство. Так что из них уцелели немногие. Теперь они прячутся, подобно жителям, либо и вовсе бежали из города.

Те стражники, что встретили опасность лицом к лицу, валялись, в основном, там, за дверью, которую он только что миновал. Здесь, на ступенях христианского собора, они держали последнюю оборону, пытались остановить ночной ужас, что сегодня ворвался в город. У них ничего не вышло.

Сейчас их тела устилают лестницу толстым слоем. Часть трупов почернела от множества гнилых струпьев, несущих с собой самый страшный мор из всех, что когда-либо поражали этот мир — многих из них, убили не мечи, не клыки и когти. Их убила Чума. А ведь всего несколько часов назад, все они были здоровы, сильны и полны жизни. Несколько часов назад, от момента, когда они заболели, до момента, когда мор забрал их жизни, прошли считанные секунды.

Она точно была здесь, в этом соборе. Даже если бы он не знал наверняка, эти изуродованные чумой трупы, сказали всё лучше, чем любая магия, любой следопыт или провидец.

Только она владела способностью своего клана настолько хорошо, только в ней эта способность проявилась настолько сильно. Никто из её собратьев не был способен так быстро убивать, используя жестокую болезнь, продолжавшую косить людей сотнями, на всём континенте.

Он остановился, пройдя едва ли десяток шагов. Даже его поразило то, что сейчас предстало перед ним. Он не удержался и вздрогнул всем телом — это было слишком даже для его огрубевшей души. Не так, конечно, как в дни его далёкой и беспечной молодости, не так, но это было очень давно. Он успел забыть, что такое настоящая, звериная жестокость, не имеющая никаких разумных границ.

Пол залит кровью, невозможно разглядеть рисунка, коим украшены мраморные плиты, только тонкий слой рубиновой жидкости, заполнивший всё пространство храма. Чуть дальше, среди обломков деревянных скамеек, лежат десятки разорванных тел. Некоторые, всё ещё трепещут, кто-то тихо стонет — они живы, но вряд ли надолго. Тела разорваны в куски, их рвали живьём, рвали осторожно, стараясь сохранить жизнь на как можно более долгий срок, что бы они умирали очень медленно, в ужасных муках. У стены, лепечет молитву монах — у него изломаны ноги, вырваны глаза и сломаны пальцы. Но он всё равно пытается сложить свои ладони в молитвенном жесте. На стене, на крюк державший факел, насажена монахиня — она тоже жива, но стонать не может. У неё нет нижней челюсти, кто-то вырвал её из тела. Язык вывалился на грудь, ряса стала тёмной от пролитой крови. Безумные глаза выпучены, и пальцы сжимают крюк, пробивший низ её живота. На стене, в паре метров от пола, висит безжизненный труп, из его живота торчит меч, видимо, раньше принадлежавший одному из стражников. Одной руки у бедняги нет…

— Кто ты такой? — Спрашивает она. Высокая худая девушка. Она не оборачивается, её взгляд прикован к другому человеку. Толстый, бородатый священник висит на большом кресте — гордость собора, позолоченный символ, знак искупляющей смерти Иисуса, сына божьего, сегодня монах окропил его собственной кровью. Рясы на нём нет, только кардинальская шапочка на лысой голове и осталась. Внушительно пузо свисает и больше не свисает ничего — на месте паха, кровавое месиво.