Руслан Бирюшев - Стальные жезлы. Пришедшие извне. Последний приказ. [Истории 7-9]

Дело в том, что у судебного некроманта не было домашней прислуги. Живой. Слуг Виттория изготавливала для себя сама — из хорошо забальзамированных мёртвых животных. Кроме того, двухэтажный особняк служил рыжей донне личной лабораторией, и многие плоды её экспериментов свободно бродили по комнатам, прятались под мебелью, ползали по гардинам. Некромант просто не обращала на них внимания — в отличие от гостей. Именно ночной визит некой мёртвой зверушки в спальню полгода назад привёл к позорному бегству Армандо из особняка. Тогда пристав думал, что больше никогда не сможет взглянуть Виттории в глаза — но вот, он снова здесь, и как будто ничего не случалось. Возможно, после спасения королевы Октавии от наёмных убийц молодой чиновник стал смелее. Самую чуточку. Однако этой обретённой капли храбрости хватило, чтобы признаться себе — Виттория для него больше, чем очередное увлечение, и любит он её сильнее, чем боится. Ну а некромант проявила завидное благородство, простив Армандо после небольшого, зато бурного раскаяния.

Приоткрыв створки, де Горацо опасливо выглянул в коридор. Давно перевалило за полночь, стенные лампы погасли, лишь в окна на концах прохода струился призрачный лунный свет. У одного окна пристав заметил грузную тень. Всмотревшись, он понял, что это Лука — лысый орангутанг, исполняющий в доме Виттории обязанности дворецкого. Мёртвая обезьяна, покрытая серой морщинистой кожей, сидела на полу, запрокинув голову, устремив взор пустых глаз куда-то вверх. На луну, возможно. Армандо сглотнул. Чем занята эта тварь? Питомцы некромантов — по сути, просто марионетки. У них нет своих мыслей и желаний. Если маг не управляет ими напрямую, они способны лишь следовать набору команд, заложенных в них создателем. Чем более умелый некромант — тем более сложные вещи умеют его творения. Так зачем же мёртвый орангутанг тоскливо смотрит в окно? Какую команду хозяйки исполняет? «Сторожит, — решил для себя Армандо. — Решёток-то на окнах нет. Хотя с такой прислугой Виттории можно не волноваться о ворах».

Мертвец-дворецкий никак не отреагировал на скрип двери и шаги за спиной. Пока де Горацо крался мимо, орангутанг продолжал разглядывать луну. В холле первого этажа, куда попал Армандо, маленькая безымянная обезьянка, сохранившая на спине остатки чёрного меха, заводила стенные часы. Помимо неё что-то ещё возилось на хрустальной люстре под потолком. Темнота мешала разглядеть, что именно бегает там, звеня хрусталём, да Армандо не особо-то и хотелось. Дон торопливо проскочил в нужную дверь, закрылся изнутри, радуясь, что особняк соединён с водопроводом ещё имперских времён. Журчание воды в каменном желобке отвлекало от звуков, доносящихся из холла.

На обратном пути пристав насвистывал под нос весёлую песенку. Ему полегчало. «Часовая обезьянка» и существо на люстре игнорировали гостя, другие творения некроманта вовсе не показывались на глаза, так что страх малость отступил. Армандо держал курс на уютную маленькую спальню, где пол застелен пушистым ковром, дверь надёжно запирается изнутри, на столике тлеет огонёк ночника, а под покрывалом тихо-тихо сопит носом во сне самая чудесная девушка в мире. Спеша вверх по ступенькам, де Горацо так увлёкся мыслями о Виттории, что от резкого звука за спиной едва не упал. Сердце пристава ушло в пятки, по спине пробежал озноб — но звук повторился, и Армандо понял, что это всего-навсего дверной колокольчик. Хотя… дверной колокольчик, звенящий в доме судебного некроманта глубокой ночью?

Обезьянка торопливо захлопнула дверцу часов, спрыгнула на пол и пробежала мимо Армандо — будить госпожу. Нечто на люстре, последний раз звякнув хрусталём, взбежало к потолочным балкам, скрылось за одной из них. Де Горацо же, поколебавшись, приблизился к двери, над которой продолжал тоненько трезвонить колокольчик, спросил грозным голосом:

— Кого там демоны носят?

— Это я, Армандо. Открывай, — послышался из-за дубовой створки глубокий бас.

— Готех? Сейчас! — де Горацо отодвинул две железные щеколды и замер в нерешительности перед третьим замком. Он представлял собой костлявую звериную лапу, одни концом прикреплённую к двери. Мощные когтистые пальцы сжимали кольцо, вделанное в дверной косяк. Вспомнив, как это делала Виттория, Армандо погладил лапу и на всякий случай отскочил назад. Лапа разжала пальцы, створка распахнулась, и дон Готех де Ардано вошёл в холл, задев лысой макушкой притолоку.