Владислав Янович - Я не помню, как провел лето [СИ]

Зато отец Марса переживал за всех, наворачивая круги по двору. Мощная рама коляски, казалось, гнулась на резких поворотах и дымилась резина широких колес. Хотя… вру. Это ведь у Дяди Викела привычка такая. Когда о чем-то задумывается. Были бы ноги — ходил из угла в угол, а так — вот, на коляске…

Само собой, именно Дядя Викел нас первым и заметил. И наехал. Во всех смыслах.

— Это куда это вы собрались, а? В поиск?! Марисел, это что за..! Я тебя спрашиваю!

— Бать, да ты чо? — ужавшийся раза в три Марс попытался укрыться за маленькой, но несокрушимой спиной Ауки.

— Дядя Викел! Дядя Викел! — отважно распушив хвост, бросилась на защиту друга Аука.

— О, ты смотри, они еще и вооружились! А ну, давай сюда арбалет! — это уже к Серому.

— Да Дядя Викел! — крикнула Аука и даже ногой притопнула, — Мы никуда ни…

— Чего кричишь? — на мгновение отвлекся отец Марса, одновременно протягивая могучую руку Серому. Ладонью вверх. Чтобы, значит, вкладывать арбалет было удобнее. И пальцами эдак пошевелил. Повелительно.

Посеревший Серый (хех! каламбурчик, однако!) отчаянно затряс головой из стороны в сторону и начал мелкими шажками отступать со двора.

Тут, как кавалерия из-за холмов, налетели бабушки. Для начала они хором перекричали и заставили успокоиться отца Марса. Затем бабушки Аурики и Рейнгарда надавали внучкам и внукам подзатыльников. (Ха! А мне-то не перепало! Тетя Лиза только встала рядом, контролируя.)

Наконец, дело дошло до вопросов "какого рожна?" и "куда, собственно?".

— Да никуда! — всплескивала руками Аука, — НИ-КУ-ДА!

Марс при этом тяжко вздыхал, понимая, что его отца сейчас не переубедить. Не объяснить, что никуда они собирались уходить, а наоборот — вернулись. Раз уж батя почему-то решил, что "великолепная четверка" наладилась в поиск, то все — любые доводы и доказательства отметаются с ходу, а любые эмоции только отягощают вину и увеличивают наказание.

От спанья на перине я отказался, хоть это было и нелегко.

— Опять на чердак свой хочешь? — все-таки сдалась Тетя Лиза, — Ведь просквозит тебя там. О-хох! Створки-то до конца не открывай…

— Хорошо, — я послушно кивнул, — Спокойной ночи.

— Да уж, спокойной… Ладно, иди давай. Утром из Города должны подъехать — как раз вся эта катавасия закончится. О-хох! Я там тебе верблюжье одеяло положила, если зазябнешь — укройся…

Эх, какие у меня были планы на "подробный анализ происходящего и выработку конструктивных решений", пока я поднимался на чердак типа мансарда, а потом крался вниз на кухню с целью немного покусошничать на сон грядущий — ведь жареных кекликов сегодня в моей жизни так и не случилось… Увы, едва голова коснулась подушки, а сытое тело — матраса…

Рассвет в горах, наверное, самое красивое, что я видел. Даже роскошные пейзажи виртмиров с ним не сравнятся.

Сначала первые, еще слегка розоватые, лучи Солнца зажигают ледники на вершинах. Пламя медленно движется вниз, и видно, как ровная, словно проведенная по линейке, полоса терминатора, четко разделяющая вчера и сегодня, приближается к подножью. Остывший за ночь воздух струится вдоль склонов, искажая восприятие, и кажется, что горы начинают дышать, потягиваться, переминаться и пританцовывать.

Почти с головой укрытый колючим толстым одеялом — только глаза и холодный нос наружу (а "холодный" — значит "здоровый", хе!) — я в который раз через проем чердачного окна смотрел на никогда не надоедающее представление.

Неожиданно поймал себя на том, что не ощущаю привычного тихого восторга. И причина вовсе не в банальных утренних намеках организма насчет "заодно и умыться". Сегодня я не просто наблюдал за восходом Солнца — я использовал "наблюдение за восходом", как веский повод не вставать. Нечто подобное бывало во время сдачи ЕГЭ. Словно, пока ты не вылез из-под одеяла, день экзамена формально еще не наступил…

Та-ак, интересно. Это у меня интуиция проснулась, что ли? Это с чего бы? Судя по вчерашним обмолвкам Тети Лизы, нам повезло: пробой, если и случится, то к северу от Города, а мы с юга. Да и малые концентраторы гораздо устойчивее в работе. Тем более, что скоро должна приехать дежурная дозорная группа. А там и дружинники "оружны и бронны", и несколько опытных проводников с перевозчиками. (Так то до восьми, но, думаю, будет четверо.) Короче, не о чем волноваться. Не о чем.

Решительно откинув одеяло, я вскочил с лежака и принялся торопливо одеваться, уже ни о чем не думая и не беспокоясь. Холод и переполненный мочевой пузырь — лучшее средство от рефлексий.