Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

В конце концов Юла с глубоким вздохом признал свое поражение и перевел взгляд на Амбу.

– Поверить не могу, что я тебя вытащил.

– И я не могу. Я б тебя не стал.

– Вот потому-то и я не могу поверить. Зато теперь она увидела, какой я отважный, какой щедрый и самоотверженный. Теперь она видит, что я лучше, потому что знает, что ты-то этого бы не сделал.

– Может, и сделал бы, и, может, она это знает. А еще, Юла, один из этих вонючих дохляков чуть было не влез внутрь фургона, и влез бы, если б не я – а уж это она точно видела.

– Ты ему случайно помешал!

– С чего ты взял?

– С того, что ты, Амба, в него собственной мордой врезался!

Амба в очередной раз потрогал свой нос и скривился, но потом ухмыльнулся.

– И все равно она видела того, кого видела, – и это был не ты !

– Она мои руки тоже видела – когда я их вниз протянул, чтобы тебя вытащить. Видела!

– Не видела! Я их специально прикрыл – своей рубахой, вот!

– Врешь ты все!

– Это ты врешь!

– Ты!

– Нет, ты!

– Да говори ты, Амба, что хочешь, вообще что угодно. Все равно это я те6я спас.

– И мокасин мой при этом прихватил.

– Он случайно снялся.

– Случайно, да? Ну и где он тогда сейчас?

– Вниз упал.

– Ничего он не упал. Я, Юла, твою сумку проверил. Ничего ты меня не спасал, ты просто мокасин у меня хотел украсть, потому что давно на него заглядывался. А теперь верни его мне!

– Нету такого закона, чтобы по чужим сумкам лазить!

– Это только на болотах нету. Тут тебе что, болото?

– Неважно. Ты закон нарушил. И потом, там в сумке был мой запасной мокасин.

– У тебя ровно один запасной мокасин?

– Вот именно.

– Ну и как в нем оказалась моя любовная переписка?

– Какая еще переписка?

– Которой мы с ней все это время обмениваемся. Которую я в мокасине хранил. Вот какая переписка, Юла!

– То есть ты не один раз закон нарушил, а множество раз. Поскольку прятал свои записки – которые ты сам себе пишешь, никто больше их не читает, – прятал их в моем запасном мокасине!

– Ты туда все равно не заглядывал!

– Если б знал, то заглянул бы!

– Но ведь не заглядывал же! И потом, нет у тебя никакого запасного мокасина – я его у тебя спер.

– Вот поэтому я его и спер у тебя обратно!

– Ты не можешь спереть обратно вещь, про которую не знаешь, что она сперта. Ты его просто спер! Нету такого закона, чтобы воровать.

– Это только на болотах нету!

– Твоя сумка – то еще болото!

– Ха-ха-ха!

Амба довольно ухмыльнулся собственной шутке – и тоже расхохотался.

Фейнт выдернула затычку и, отпив добрый глоток, передала кожаную флягу Сладкой Маете.

– Ты только послушай этих идиотов, – сказала она.

– Делать мне больше нечего, – отозвалась Сладкая Маета. Потом ее передернуло. – Знаешь, это ведь со мной первый раз, чтобы мне вот так вот в штаны лезли.

– У некоторых перед смертью встает – и что им тогда делать?

Та фыркнула.

– Издеваешься? У них там по-настоящему ничего и не было, уж не знаю, палки они туда подвязали, что ли? – Отпила вина, оглянулась, вздохнула. – Красиво тут.

– Наш маленький рай.

– Ну, по крайней мере восходы тут, надеюсь, красивые. – Помолчав немного, она продолжила: – Я-то сначала подумала, что Рекканто мне на помощь бросился. А теперь мне все больше кажется, что он тоже решил, пользуясь случаем, немного за меня подержаться.

– А что тут удивительного, Сладкая? Он все-таки мужик.

– С хреновым зрением.

– Да и с лапами погаными, получается.

– Убить мне его, что ли?

– Обожди-ка, – сказала Фейнт, отнимая у нее флягу. – Он тебя все-таки спас , когда им руки-ноги пообрезал.

– От конкурентов хотел избавиться.

– Или все-таки, Сладкая, честь твою спасал?

– Как скажешь.

Фейнт вернула затычку на место.

– Нижние боги, Сладкая, как ты думаешь, во что это мы там такое вляпались?

Сладкая Маета поджала пухлые губы, полуприкрыла глаза длинными ресницами.

– В Одноглазом Коте, когда я была еще маленькой, меня как-то взяли на Мушиную Зарю – это, знаешь ли, такая церемония в храме Худа, когда священники обмазываются медом…

– А кое-где, – перебила ее Фейнт, – и кровью.

– Да, я тоже слышала. Но в Коте использовали мед, так что мухи к нему липли. Мухи и осы, если точней. На церемонии я была с дедом, который когда-то служил в Возвращенцах…

– Боги, давненько я этого слова не слышала! – Фейнт с подозрением уставилась на Сладкую Маету. – Это что, правда? Твой дед был Возвращенцем?

– Так он сам говорил. Когда я была маленькой, я каждому его слову верила. Когда подросла, не верила уже ни одному. Теперь, став совсем взрослой, снова начала верить. У него в доме много такого всего было – резные плиты, ломаные маски по стенам… да, Фейнт, я думаю, что это правда.