Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

Протолкни вперед, в следующий миг,
Сейчас не думай, оставь на потом,
Когда станет ясно, что думать
Уже бесполезно.
Когда станет поздно и не о чем тревожиться,
Пора прятаться.

Протолкни мимо, спрячь в карман.
Пусть смягчит свое гнетущее присутствие.
Делать уже ничего не нужно,
Даже бессмысленно,
Когда разумные предположения лишь глушат
Твои крики.

Затолкай в самую глубокую яму,
Чтобы больше ничего не знать,
А то вдруг лопнет, и ты почувствуешь
Суровый намек.
Когда все, что ты мог сделать, уже в прошлом,
Беспокоиться нечего.

Затолкай в самый дальний угол.
Все напрасно, не станем горевать.
Но цена оказалась столь высока,
Столь кровава,
Когда тебе хотелось разве что наслажденья
До конца дней.

Толкай, пока оно само не толкнет,
И тогда кричи, кричи от ужаса.
Ты не знал, не подозревал, чем грозят
Закрытые глаза.
А ныне можешь выть, истекать неверием.
Кончено, умерло.

Вот теперь проталкивайся вперед,
Царапая глаза рыдающим родичам.
Твоим прекрасным детям не будет наследства.
Оно убито, убито.
Будущее скормлено какой-то священной славе.
Миру конец. Конец.

Мы его разглядели еще за лигу.
Он шел к нам, шатаясь под тяжестью
Своей ноши.
Казалось, на нем корона, но потом мы поняли,
Что он увенчан шкурой змея, жалящего
Собственный хвост.
Мы смеялись и пили, когда он вдруг рухнул,
Приветствовали его, когда он снова поднялся,
Светло и радостно,
Но помрачнели, когда он оказался рядом.
И мы увидели то, что он нес с собой
В бережных объятьях.
Он же с облегчением нам улыбнулся
И сказал, что найденный им юный мир
Отныне наш.
Тогда мы взглянули на него, словно великие боги,
Прикинули, сколько нежданных даров нас ждет.
Обнажили ножи,
Храбро и гордо отрезали себе кусок за куском.
Каждый получил еще кровоточащую долю
И насытился.
Когда ничего не осталось, он заплакал,
Отшатнулся с болью и печалью в глазах,
Опустил руки.
Но волки обгладывают до костей любой мир,
Мы лишь обнажили свою истинную природу.
Во всей невинности
Мы уверяли, что скромны в своей чистоте,
Однако он отвернулся и не слышал нас.
А во рту горчило.

И когда в наши жилы проник яд предательства,
Мы увидели, как он уходит, за лигу и дальше
В одиночестве.
Он скорбно отказался от нашей доброты,
Радостно предал смерти нас, неразумных,
Ужаленных змеем.