Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

Кое-кто следом призадумался – о, таковых оказалось немного, чтобы из-за них переживать. И тем не менее вопрос, пришедший в вышеупомянутые головы, был довольно зловещ: кто же это такие объявились в городе, чтобы запросто расправиться с оравой убийц?

И однако, невзирая на весь хаос этого утра – с дребезгом снующие по городу кареты чиновников и труповозки, отряды стражников, толпы разинувших рты зевак и накинувшихся на них уличных торговцев, наперебой предлагающих подслащенные напитки, липкие сладости и все, что только можно, – невзирая на все это, никто не обратил особого внимания на закрытые двери и заколоченные окна «К'рулловой корчмы», на ее свежеотмытые стены и водостоки.

Собственно, оно и к лучшему.

Войдя в свою замызганную каморку, Круйт Тальентский обнаружил, что на стуле внутри сидит, сгорбившись, Раллик Ном. Что-то проворчав, Круйт шагнул в сторону ниши, заменявшей ему кухню, и опустил на стол холщовый мешок с овощами, фруктами и тщательно завернутой рыбой.

– Давненько тебя не было видно, – заметил он.

– Идиотская война, – проговорил Раллик Ном, не поднимая головы.

– Уверен, что Сэба Крафар нынче утром не стал бы с тобой спорить. Они нанесли удар, собрав для того, как сами полагали, значительно превосходящие противника силы, – и получили жесточайший отпор. Если так пойдет и дальше, Сэба Крафар скоро сделается магистром гильдии из одного человека.

– Похоже, Круйт, ты сегодня не в настроении. Какая тебе забота в том, что Сэба совершает ошибки?

– Потому что я Гильдии жизнь посвятил, Раллик. – Круйт выпрямился, в руке у него была брюква. Он швырнул ее в корзину, стоящую у бочонка с чистой водой. – А Сэба ее собственноручно уничтожает. Это верно, долго ему не продержаться, но вот что он после себя-то оставит?

Раллик потер рукой лоб.

– Чувство такое, что никто сейчас не в настроении.

– Чего же мы ждем?

Когда Раллик наконец поднял глаза, Круйт обнаружил, что не может долго выдержать взгляд убийцы. Было в нем что-то… безжалостное – в этих холодных глазах, в жестком лице, которое, казалось, вытесано так, чтобы исключить даже мысль об улыбке. Лицо, которое никогда не смягчится, не расслабится, не сделается более человеческим. Немудрено, что у Воркан он ходил в фаворитах.

Круйт принялся копаться в продуктах.

– Есть хочешь? – спросил он.

– Что ты затеял?

– Рыбную похлебку.

– Еще несколько колоколов, и снаружи станет так жарко, что свинец начнет плавиться.

– Но я собрался приготовить похлебку, Раллик.

Убийца встал и со вздохом потянулся.

– Пойду-ка я лучше пройдусь.

– Как знаешь.

Уже на пороге Раллик помедлил, обернулся и с неожиданным сарказмом спросил:

– Отпускает, да?

– Что отпускает? – нахмурился Круйт.

Раллик ничего не ответил и вышел, прикрыв за собой дверь.

«Что отпускает?» С какой это стати я решил выказать подобную тупость? Наверное, причина была, только вот я не могу сообразить какая. Быть может, это просто… инстинкт? Да, Раллик Ном, отпускает. И довольно быстро.

Раньше-то было легче – надо было еще тогда сообразить. И радоваться тому, что все в порядке. А не грызть себя понапрасну.

Стоя на четвереньках, Торди втирала золу в свободные места между камней, в каждую трещинку и щель, в каждую ямку на относительно ровной поверхности. Под пальцами она ощущала крохотные частицы костей. Чтобы получить идеальную золу, нужно сжечь дерево и только дерево, а на эту золу много чего пошло. Она надеялась, что наконец-то установится сухая погода. Иначе придется повторять все это еще раз – для того, чтобы скрыть милые глазу знаки, прекрасные знаки, нашептывающие ей о прекрасном будущем.

Она услышала, как задняя дверь распахнулась на кожаных петлях, и поняла, что на пороге стоит Гэз и смотрит на нее из-под полуопущенных век. Что его лишенные пальцев руки подергиваются, а костяшки на кулаках ярко алеют – и это следы от зубов и костей.

Она знала, что он каждую ночь убивает людей – только чтобы не убить ее. Знала, что это она – причина всех смертей. Каждое убийство – лишь замена тому, чего Гэзу хотелось бы совершить на самом деле.

Она услышала, как он шагнул во двор.

Встала, отряхнула выпачканные золой руки о фартук, обернулась.

– Остатки завтрака, – пробормотал он.

– Что?

– В доме полно мух, – пояснил он, застыв на месте, как если бы окаменел от солнечного света. Налитые кровью глаза метались по двору, словно в надежде сбежать из головы и спрятаться. Вон под тем камнем, или под той выбеленной солнцем доской, или под кучей отбросов.