Дмитрий Янтарный - Вступление

— У них через три года выпускные экзамены, по истечению которых будет решаться вопрос, открыт ли им будет доступ на обучение третьей ступени. И что они будут показывать господину Мизраелу? Одолжи нам на тот момент свои сапоги, Дитрих, может хоть покажут, как они их умеют друг другу на нос натягивать, господин Мизраел хоть посмеётся.

Дракончики лежали уже пунцовые от стыда и унижения. Слава всему, господин Киртулик закончил свои распекания и заявил:

— Значит так, бездельники. Сегодня вы у меня не то, что без копчёной рыбины — сегодня вы у меня вообще все без еды останетесь!

— А я-то за что? — спросил Флекс, — я, между прочим, пострадавшая сторона!

— А ты особенно, бездельник, самый первый про «Ниточку» вспомнить должен был! Скажи спасибо принцу, что он хоть пожалел тебя да прервал столь увлекательную операцию, будь моя воля — позволил бы твоим товарищам завершить начатое, — с этими словами он больно щёлкнул бедолагу по носу, — понюхал бы сапога — небось бы ума в голове прибавилось!

И в этот момент Флекс заплакал. Тихо, бесшумно, дабы не привлечь внимания господина Киртулика, который в этот момент отвернулся, понемногу спуская пар. Меня же от увиденного просто выворачивало наизнанку — настолько мне жалко было бедных драконят, которым приходится выдерживать такие суровые тренировки. Да, они молоды, да, их время ещё не пришло, да, им ещё нужно многому учиться, но за что же такие… страдания?

И в этот момент я ощутил… ЭТО…

И это было тем уже знакомым и пугающим… Когда в том же злополучном зале камней, воспоминания о котором неотступно следуют за мной, я взял в руки синий азурит, во мне тогда промелькнула искра эмоций. Мимолётная, почти незаметная, но уже тогда заставившая мое сердце испуганно сжаться и выронить его от страха. Повторно она вспыхнула во мне, когда Карнекир буквально силой вытащил из Кардела извинения — и уже тогда напугала меня до полусмерти. Сейчас же это искра разгоралась внутри, наполняя не теплом, и не холодом, и не силой — а болью и страданием. О, как же я отчётливо сейчас ощущал своё бытие, каждый вдох — страдание для моих лёгких, каждый шаг — страдание для моих ног, каждый взгляд — страдание для глаз, каждое движение тела — бесконечное страдание всех клеток, из которых оно состоит. Само существование стало невыносимым страданием, каждое мгновение причиняло огромную боль… и страшно было то, что боль эта, каждую секунду причиняя невыносимые мучения, в последний момент отпускала, позволяя ощутить мимолётное облегчение, обрести надежду — и все это лишь для того, чтобы в следующий момент снова содрогнуться от почти невыносимой боли…

И внезапно всё кончилось. Спасительное аметистовое тепло в который раз выручает меня из беды, обволакивая страшную боль и утягивая её в самые глубины подсознания. Пришедшая вслед за ним нежность, вероятно, от янтаря вдохнула новые силы. Я рискнул открыть глаза.

Оказывается, я упал. По счастью, на песок падать было не столь больно. Я попытался было подняться, но всё моё тело напоследок ещё раз резанула боль, которую аметистовое тепло не успело до конца погасить. Охнув, я упал обратно на песок.

— Господин Киртулик, — тихонько сказал Валлексо, всё-таки рискнувший перевернуться на брюхо, — кажется, принцу плохо.

Через несколько секунд возле меня склонился господин Киртулик. Я всё ещё пытался подняться с земли. Начальник стражи протянул было мне руку, однако, едва он коснулся моей кожи, как тут же с изумлённым возгласом отдернул её.

— Лазурь?! Но это невозможно! Как, почему? — непонимающе шептал он. После чего развернулся и узрел-таки Флекса, который незаметно пытался вытереть лапкой слёзы.

— Это ещё что такое?! — взревел он, мгновенно оказываясь возле дракончика, — что за нюни? Домой захотелось, к мамочке? Это я запросто могу устроить! Вернёшься и покажешь, какой ты неумеха, что тебя даже учить не пожелали, а выгнали с позором! Ты этого хочешь?!

Дракончик испуганно замотал головой, насколько это было возможно в его положении. Киртулик выпрямился, отвернулся, закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Вон отсюда! Все! Возле казарм дождётесь патруль и летите с ними три круга вокруг острова. А теперь прочь с глаз моих!

Я уже поднялся на ноги, так что успел увидеть, что драконят как ветром сдуло. Начальник же стражи подошёл ко мне, но я отшатнулся от него, как от прокажённого.

— Не подходите! — прорычал я, инстинктивно ежом ощетиниваясь тысячей игл. Киртулик послушно остановился. Никогда я ещё не терял над собой контроль, используя свои способности так грубо и угрожающе — но меня переполняла ярость от увиденного. Плачущий Флекс всё ещё стоял у меня перед глазами, однако на помощь спешило уже родное аметистовое тепло, успокаивая и возвращая способность здраво рассуждать. Иглы пропали. Я вздохнул и расслабился.