Дмитрий Янтарный - Вступление

— Если с деньгами совсем не сложится, продашь. Сапфир там настоящий — на сотни две золотых потянет.

— Спасибо, Дитрих, — она, приняв вещи, наклонилась и поцеловала меня в щеку, — даст Создатель — ещё свидимся…

— Ваше высочество, вам пора вставать. Его величество Арнольд Четвёртый желает, чтобы вы разделили с ним трапезу.

— Я не хочу, — сказал я, зарываясь головой в подушку, — я хочу спать! И я сотню раз просил не называть меня высочеством!

— И как же мне тогда к вам обращаться? Гражданин принц? — ехидно ответили из-за двери, — да и потом, сейчас уже время обеда. Отец, вероятно, был в курсе, что ночью у вас были дела, и потому не стал вас будить. Но сейчас уже обед. Если вы продолжите спать, у вас может сбиться режим сна, и это негативно скажется на вашем здоровье.

Я не стал уточнять, что во время строительства ВТП (так нескромно я про себя называл построенные дороги — Великий Торговый Путь) мой режим сна был таким же неустойчивым, как море во время бури. И ничего, несколько походов к целителю в Университете — и я был как новенький. Впрочем, она тогда что-то говорила насчет того, что определённая степень износа успела произойти, и потому настоятельно рекомендовала как можно реже подвергать себя таким нагрузкам в дальнейшем.

— Ладно, заходи уж, — проворчал я, вскакивая с постели и прыгая в душевую. После нелюбимого мной контрастного душа я вышел и увидел Гедрика, дворецкого, терпеливо меня дожидавшегося. На уже заправленной кровати лежал какой-то костюм.

— Это, — у меня язык отнялся от негодования, я тыкал пальцем в ворох цветастых тряпок, — это что такое?

— Это костюм, в котором сегодня вас желает видеть ваш отец, — невозмутимо ответил дворецкий.

— Я это не одену! Кто это вообще делал? Это что, туфли с пряжками? А это что такое? Чулки? Панталоны? Да во двор никто в жизни таким не выйдет, чтобы не стать посмешищем!

— Ну и напрасно вы так думаете, принц, — заметил Гедрик, — это последний писк моды при дворе. Если бы вы были чуть внимательнее во время празднования своего дня рождения, то увидели бы, что половина приглашённых гостей…

— Мне глубоко всё равно, сколько последних разов там пищала эта мода, — проворчал я, — носить это просто унизительно!

— Придётся, — теперь уже сурово сказал Гедрик, — отец просил напомнить вам что-то насчёт слова, которое вы ему дали. Он сказал, вы поймёте.

Вздохнув и больше не став спорить, я с помощью дворецкого принялся натягивать на себя всё это великолепие. Наконец, натянув куртку и поправив берет, я с тоской уставился на себя в зеркало.

— Не так уж всё и плохо, — вынес вердикт дворецкий, — осмелюсь заметить, что именно сейчас вы стали похожи на принца сильнее, чем когда-либо.

— Гедрик, это ужасно, — сказал я, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, — неудобно до ужаса. Мало того, я теперь выгляжу, как напомаженный слюнтяй, который без помощи слуги даже салфеткой рот вытереть себе не сможет.

— Все принцы именно так и должны выглядеть, — заметил Гедрик, — их благородные головы постоянно заполнены мыслями о благополучии своего народа, им некогда отвлекаться на то, чтобы вытереть рот салфеткой или поправить пряжку на туфле.

— Ты это сам сейчас выдумал? — скептически спросил я, не сумев-таки сдержать улыбки.

— Это во всех учебниках дворцовых слуг так говорится, — с достоинством ответил Гедрик.

— Ладно, — махнул я рукой, — пошли…

— Да уж, сын, должен признать, тебе эта одежда не идёт совсем, — задумчиво сказал король, наблюдая мою персону напротив себя за обеденным столом, — куртка, может, и ничего, но штаны на тебе как-то привычнее смотрятся. Ладно, это можешь больше не одевать.

— Слава богам, — проворчал я, — а то я уж испугался, что мне в этом виде придётся всё время ходить. Да меня бы на смех подняли.

— Сын, просто, чтобы ты понимал: драконы не примут то, что им дают просто потому, что альтернативы нет. Почти наверняка ты будешь подвергнут очень дотошному, детальному изучению со стороны их консула. Так что советую морально готовиться.

— При этом они сверхлегко согласились сжать сроки с трех недель до шести дней, — иронично хмыкнул я, нагружая свою тарелку, — крайне высокий показатель безразличия, что и говорить. Ну а насчёт детального и дотошного изучения — никаких унижений со своей стороны я не потерплю. Если будет надо — и пинка отвешу. А я могу, ты меня знаешь.