Дмитрий Янтарный - Вступление

Невидимый, я скользил по замку, ища то самое место, где был один раз в детстве и куда пообещал себе никогда больше не ходить. Память услужливо подсказывала, как пройти в запретное подземелье. Коридоры, коридоры петляли без конца. Становилось всё холоднее. Но вот, наконец, вдали показались горящие факелы, послышались голоса. И вот она — освещённая площадка. Пятеро стражников и связанная Фалкеста. Сворачиваю в боковое ответвление и, смахнув паутину перед собой, спускаюсь вниз. Я не слушаю, что ей говорят стражники — мне нет до этого дела. Я хочу оставить в памяти ту Фалкесту, которую знал — прямолинейную, гордую, решительную и верную. Вот и дверь, за которой короткий скат вёл прямо в воду. Открыв её, я принялся терпеливо ждать.

Вода подо мной не была неподвижной: крокодилы, привлечённые человеческими голосами, знали, что обычно за этим следует.

И вот, наконец, крик, которого я так ждал, чтобы начать действовать. Я прыгнул, наугад ловя Фалкесту. Мне повезло — я схватил её за талию, и в тот же момент вокруг нас возник хрустальный гроб — первое, что мне пришло в голову — который с оглушительным всплеском рухнул в воду.

Создать хрусталь, который не пропустит воду — это одно. А вот создать хрусталь, который выдержал бы натиск пастей и хвостов десятков крокодильих тел — это совершенно другое. Я точно знал, что на подобное растратил не меньше половины запаса сил. Так что я медленно и аккуратно направил гроб в туннель, который, предположительно, должен был вывести нас.

— Что…что случилось? — спросил ещё не оправившаяся от шока Фалкеста.

Я, зная, что мы уже уплыли из обзора стражников, позволил хрусталю засветиться мягким светом, давая увидеть себя.

— Ах, какое счастье, — прошептала девушка, — я умерла быстро, без мучений, и прекрасный ангел в образе любимого мной Дитриха несёт меня в рай в хрустальном гробу.

Я не обратил внимание на эту фантазию. В конце концов, девушка только что готовила себя к смерти.

— Нет, Фалкеста, это я, настоящий Дитрих. И ты не умерла.

— Но…как же тогда…

— Потом, все вопросы потом! — рыкнул я, чувствуя, как уже начала расползаться по телу слабость.

Девушка послушно замолчала, обняв меня так сильно и крепко, как только можно. А ещё через несколько секунд она разрыдалась, горько и безутешно…

Несколько часов спустя мы сидели в одной из пограничных таверен, жадно поедая ту нехитрую снедь, которую нам изловчился изготовить трактирщик в пять часов утра. Фалкеста уже была переодета в дорожный комплект одежды, который я предусмотрительно взял с собой.

— Ты должна покинуть Тискулатус, и немедленно, — сказал я, — я спас тебя лишь потому, что мне разрешил сделать это отец. Однако он знает, что ты жива, и гильдия шпионов обязательно получит полный твой портрет. И если тебя где-то увидят, не сомневайся, схватят сразу же. И меня уже здесь не будет, чтобы хоть как-то тебе помочь.

— Да понимаю я. И всё же, как жаль, что нас схватили. Троих моих друзей завтра казнят. Аркус, Ахеол, Эшли… Ах, если бы ты только знал, как мы мечтали, как планировали. Да Тискулатус под твоим командованием стал бы известен на весь мир. Он был бы самым безопасным местом на земле, где каждый, кто хотел бы честно трудиться, имел такую возможность и был бы счастлив. И нас предали!

— Фалкеста, я понимаю, что ты не отошла от шока, поэтому повторю ещё раз, — тихо, но настойчиво сказал я, — я не смог бы убить свою семью. И не надо мне сейчас говорить о том, что все короли приходили так к власти — должен быть другой способ. Теория меньшего зла — это чушь, не стоящая выеденного яйца. Потому что в иных условиях все имеют равные шансы выжить или умереть. А в случае меньшего зла ты сам, лично должен решить, кто будет жить, а кто нет. Если кто-то может принять такое решение — моё безмерное ему уважение. Я не могу. Возвести меня на трон, заставив убить свою семью, и потом ожидать мудрого и справедливого правления — это всё равно, что сломать ветку дерева весной и потом ожидать, что летом на ней вырастут плоды! Поэтому лучше порадуйся тому, что это не успело вылиться в кровавую бойню. Отец казнит троих зачинщиков и успокоится. Так что сделай милость, сохрани себе жизнь. Чтобы не получилось так, что Ахеол, Аркус и Эшли умерли напрасно.

— Да я поняла уже, как это всё было опрометчиво. Прости меня. Я уеду из Тискулатуса.

— Возьми это, — сказал я, доставая из внутреннего кармашка мешочек с деньгами, — бесплатно тебя никто никуда не повезёт. Здесь сверху где-то пять сотен серебряков и на дне — тридцать золотых. Использовал, когда выходил погулять инкогнито, чтобы золотом не привлекать к себе внимания. И это возьми. На память, — я оторвал с внутренней стороны запасную пуговицу своего камзола, который обычно не носил, сейчас накрытого иллюзией.