Максим Майнер - Норвуд

Хозяйка дома жестом пригласила нас пройти в комнату, которая, похоже, была спальней милой русоволосой девушки, сидевшей сейчас на кровати, поджав ноги. Её звали красивым именем Жатэнэ, и она иногда бывала в ратуше вместе с отцом. У нее большие глаза и ямочки на щеках, когда улыбается. Мы даже болтали несколько раз, пока никто не видел…

Сейчас девушка затравлено глядела на нас исподлобья и молчала.

В другое время появление чужаков в спальне юной особы, во-первых, поставило бы крест на её репутации, а во-вторых, стало поводом для многодневных обсуждений. Благопристойные барышни радостно разнесли бы такую интересную весть по всему городку… Но не теперь. Теперь многие из них несут с собой не новости и сплетни, а смерть.

– Всё произошло, когда стемнело… – начала рассказ госпожа Таусинг, нервно выкручивая пальцы. – Даже не знаю, ничего необычного и не было! После вечерней трапезы, дочь ушла наверх, ей нездоровилось…

Девушка несколько раз быстро кивнула, подтверждая слова матери.

– Мы же остались внизу… Муж, дети и я, – женщина прикрыла глаза. – Через какое-то время в дверь громко постучали и потребовали открыть. Голос был вроде бы незнаком, но вы же видели, какая у нас толстенная дверь. Через неё бывает трудно вообще что-то разобрать!

– На улицах уже были слышны крики, – тихонько сказала Жатэнэ, когда её мать на мгновение прервалась. – Я собиралась спуститься и узнать у отца, что происходит, но не успела…

– Муж открыл дверь, – рассказ продолжился. – Я стояла позади него. Дальше… В дверь просунулась чёрная рука и просто свернул мужу голову. Как цыпленку.

Женщине не хватало воздуха.

– Чёрная рука? – переспросил господин Глен. – Что вы имеете в виду?

– Чёрный рукав, чёрная перчатка, – с некоторым недоумением ответила хозяйка дома и проложила: – Когда муж упал, я просто оцепенела. Ноги будто приросли к полу… А мальчики бросились к отцу, пытались как-то помочь. Но уже через несколько мгновений он зашевелился…

Женщина не выдержала и разрыдалась.

Но что было дальше, в общем-то, понятно и так. Господин Таусинг обернулся мертвяком, погрыз детей, а жена с дочерью успели спрятаться в комнате.

Господин Глен не хотел терзать бедную женщину, но спросил:

– Тот, кто убил вашего мужа, как всё-таки он выглядел? Можете вспомнить хоть что-то? Какую-то примету, рост, например.

– Нет, – хозяйка дома замотала головой. – Ничего больше не скажу, только чёрная одежда…

– Я видела его в окно, – вдруг сказала девушка. – Никаких особых примет у него и не было – обычный мужчина.

Значит, это точно не мог быть упырь Блэлок, не заметить его рост невозможно. Да и одет он был по-другому и вряд ли стал бы переодеваться, прежде чем отправиться к особняку бургомистра. Получается, помимо мертвяков, вампира и, возможно, Опалённой, в городе есть и какие-то другие тёмные сущности.

– А что это за монета, не знаете? – интерфектор протянул на раскрытой ладони один из жёлтых кругляшей.

– Муж показывал мне её, – сразу ответила женщина. – Необычная, раньше ни он, ни я таких не видели… Город рассчитался за ткань, поставленную гильдией, этими монетами, и одна досталась нам.

– Давно это было? – прищурился господин Глен.

– Не помню, может быть несколько дней назад… Пять – семь, точно не скажу.

– Не меньше семи, – Жатэнэ вновь приняла участие в разговоре. – Отец показывал монету не меньше семи дней назад.

Интерфектор задавал еще вопросы, но в основном те же самые, просто другими словами. Зачем это было делать, я не знаю – ведь главное уже и так рассказано. Однако ему, наверное, виднее, а самому лезть с расспросами было как-то неуместно.

– Фонтен, от имени города оплату производит только бургомистр? – теперь Бернард Глен принялся за моего бывшего наставника.

– Обычно да… Господин интерфектор, – последние слова были произнесены с едва заметной усмешкой. – Особенно, если речь идёт о золоте. Серебром иногда доверяли рассчитываться и мне.

– Ты видел эти монеты у управителя?

– Я видел золотые монеты, – спокойно ответил мастер Фонтен. – И семь дней, и год, и даже пять лет назад. Но, какие они были, не знаю. В руки мне их никто не давал.

Не удивительно! Жалование писаря, пусть даже писаря-мастера, не так велико, чтобы выдавать его золотом. Основной металл, звенящий в наших кошельках – медь. Ну и немного серебра – обычного, конечно, не чёрного.

– Неужели ты думаешь, интерфектор, – сказано было шёпотом и на этот раз без слова «господин», – что я не сказал бы раньше, знай, что эти монеты побывали у бургомистра?