Станислав Янков: Пасхет

Аску тоже возразить было нечего. Он взрослый самостоятельный парень, и вполне логично, что жил отдельно. В такой ситуации даже напроситься на временное жительство было трудно. С его стороны. Поэтому попросила я.

— Мне трудно передвигаться. Аск бы помог с этим. Тем более вы сейчас разрываетесь между работой и гостями.

Судя по лицам, они забыли о моей травме. Мама почти сразу согласилась и круглыми глазами уставилась на мужа. Папа упирался, пока она прямым текстом не пояснила почему.

— Не собираюсь я себе вены резать! — праведно возмутилась я на мамин комментарий.

Но меня проигнорировали.

— Заодно проследишь, чтобы она принимала таблетки, — добавила мама.

И не возразишь. Они справедливо переживали, что у меня ехала крыша. Факты были на лицо. Пусть под повязкой осталась лишь гладкая кожа без единого шрама, а хромоту я симулировала.

Теперь нам предстояли долгие дополнительные часы у семейного психотерапевта. Надо же мне было так опростоволоситься!

*

На радостях мама меня обняла. А брат помчался за вещами.

Отец же в отсутствие Аска отвел в свой кабинет и отчитал за то, в каком виде обнаружил жену по приезду. Нешуточно он на меня разозлился.

Я лишь молча слушала его, стараясь не расплакаться. И без того мучала совесть.

Его эмоциональные нотации подвели меня к краю новой истерики. Хотелось забиться в дальний угол, подальше ото всех.

— Хорошо, что Оля задержалась в гостинице. Как бы по-твоему мы выглядели со стороны? — прошипел он сквозь зубы и отвернулся к рабочему столу.

— Как не самая благополучная семья, несмотря на достаток? — честно ответила я. — По крайней мере, ты не пьешь, не поднимаешь на меня руку и не насилуешь. На постоянной основе.

Отец резко развернулся и оскалился, жалобно сводя брови.

От его эмоционального фона по коже пробежали мурашки.

Неужели, мои эмпатические способности значительно улучшились. Почему-то это не радовало.

— Это из-за меня? — папа неуверенно нащупал рукой спинку кресла, но так и не присел. — То, что ты с собой сделала. Из-за меня?

Я лишь сцепила зубы и молча на него уставилась.

— Понимаю, что вел себя далеко не лучшим образом, — он все же опустился в кресло, глядя уже не на меня, а куда-то в пустоту. — Ужасно, неприемлемо, отвратительно, честно говоря. Сам это понимаю. Каждый раз на приеме…

— Из-за мамы, — перебила я его. — Не выношу ее ругань сколько себя помню. Ее крики и голос, и бесконечные повторения одного и того же. Но в этот раз даже причина вынесла мозг. Точнее отсутствие причины. Впрочем, ничего нового. Она почти всегда так поступает.

— Ладно. Давай поговорим об этом. Доктор же советовала говорить? — деликатно предложил папа.

Пришлось отойти на пару метров, чтобы не чувствовать волны облегчения, исходящей от него. Стало как-то гадостно.

— Поговорить? Ладно, — ответила я ему в тон. — Почему вы оба решили, что у меня не было права продавать Парусник?

Отец хлопнул ртом и неуверенно ответил:

— Я даже не предполагал, что ты захочешь так поступить.

Похоже, он только что понял, насколько причина ссоры была абсурдной и незначительной.

— Давай поясню с твоей стороны, — мягко начала я и осторожно приблизилась чтобы чувствовать его настроение. — Тебя оскорбил не факт продажи моего — заметь, моего — имущества. А то, как твоя собственная дочь относится к игре: без фанатизма, увлеченности и особой любви. Впрочем, как и Аск. Ты мог заметить, как мы играли с вами. Пусть мы и старались. На данный момент для меня Изнанка — ничто иное, как способ заработка. В частности, надстройка, а не основная часть игры. Мама сказала, что прекратит оплачивать это дополнение, то есть уберет финансирование моих доходов. Поэтому пришлось напрячься и заработать на подписку. Наверное, это к лучшему. В свою очередь, прошу прощения, что не настолько сильно люблю игру. Да, я уважаю ваш труд, и все что вы вложили в компанию. Точнее я восхищаюсь тем, что вы сотворили. Но лишь из этого уважения и восхищения я не обязана любить само ваше творение.

Получилось даже длиннее, чем планировала. Папа молча выслушал мой монолог, не перебивая, но с немым упреком.

— Извини. Последние слова прозвучали, как сарказм. Могу забрать их обратно? — осторожно переспросила я, опасаясь новой причины для ссоры. — Я правда уважаю ваш труд. Честно.

Почему-то нежные и ранимые чувства в нашей семье были только у родителей, но никак не у меня или Аска. Опять сарказм.

Переборщила я с ужесточением характера. Надо будет опять подправить.