Таня Свон - Академия Изгнания [litres]

К моему удивлению, чужая магия откликнулась, почувствовав мою Тьму, и потянулась к ней. Я ощутила приток сил, что восполняла мгла, которая постепенно становилась моей.

Я будто вытягивала из чужого полотна лишнюю нить. И когда с этим было покончено, открыла глаза и ахнула.

Метка Тьмы пропала из взгляда Виви, но стазис поймал ее слишком поздно – черная магия сточила душу девушки, и теперь она, пустышка без духа, медленно умирала. Голубые глаза тухли и будто обращались в стекло, кожа бледнела, а грудь опадала…

– Ты можешь подарить ей жизнь, – напомнил отец, и в его руке блеснул знакомый наконечник. Мой амулет, в котором девять лет была заточена душа мамы.

Сомневалась всего секунду, а потом сама левитировала кулон себе в ладонь. Сосредоточилась и мысленно потянулась к магическому стержню амулета, который пульсировал светлыми волнами.

Я никогда не делала ничего подобного и сейчас могла лишь следовать интуиции. Старалась не думать, что будет, если ошибусь, пыталась быть расслабленной и спокойной. Но чужое напряжение заливало комнату вязкой смолой, взгляды прожигали кожу, и собраться с силами и мыслями было очень сложно.

Поймав светлый импульс, что так долго таился в моем амулете, перенаправила эту энергию в тело Виви. Я ощутила, как магический поток растекается по пустому сосуду, вновь вдыхая в него жизнь, и отшатнулась.

Несколько безумно долгих секунд ничего не происходило. Сердце похолодело, а на душе стало мерзко – оплошала. Не спасла ни Виви, ни маму…

А потом девушка на полу резко встрепенулась, заставив меня испуганно отпрянуть. Не думая, я вскинула руку, готовясь вот-вот произнести защитное заклятие.

– Не смей! – Мое запястье жестко перехватил отец. Увидев, что сражаться не собираюсь, он тут же отпустил меня и сам сел на колени перед вдруг ожившей девушкой.

Это была не Виви. Да, она выглядела, как бывшая подруга: волосы, фигура, черты лица… Но глаза больше не были небесно-голубыми. Они заметно потемнели, наполнившись глубоким синим оттенком.

Девушка глотала ртом воздух и часто моргала, глядя в потолок. Отец склонился над ней и как обезумевший стал повторять:

– Фрида! Фрида!

Происходящее выглядело настолько неестественно и жутко, что по коже поползли липкие мурашки. Не верила глазам, а в голове не укладывалось, что только что освободила кого-то от Тьмы.

Мои мысли развеял звонкий удар пощечины. Я даже отступила на несколько шагов, увидев, как очнувшаяся девушка с силой хлестнула моего отца по лицу.

– Как ты посмел вмешать в это Асту?! – Я не узнала голос Виви. Обычно звонкий и тонкий, сейчас он звучал значительно ниже, а от слов веяло холодом.

Этот тон даже спустя девять лет узнала безошибочно. На глаза навернулись слезы, но заставила себя их проглотить и гордо вскинула подбородок.

Не верю. Не может такого быть!

– Я знал, что она справится. Кто, если не наша дочь? – оправдывался отец, и это выглядело безумно странно.

Обернулась на Ригана и увидела полное недоумение на его лице. Господин Дагер тоже не понимал происходящего и наблюдал за невероятной сценой воссоединения, изумленно округлив глаза. Но нам всем пришлось отвернуться, когда ректор, ни капли не смущаясь, обнял ожившую девушку и крепко поцеловал.

– Аларик, это тебе тоже придется объяснять легионерам, – спустя какое-то время недовольно протянул господин Дагер. – А что делать со студенткой…

– Я не студентка, Киан. – Девушка поднялась, опершись на руку отца, и спокойным уверенным взглядом посмотрела на главу Совета. – И я пойду с вами.

Господин Дагер улыбнулся одними уголками губ и склонил голову набок.

– Знаю, Фрида. Тебя невозможно не узнать даже в другом обличье. Но что будем делать с погибшей студенткой, тело которой вы так удачно позаимствовали?

В комнате повисла тяжелая тишина. Господин Дагер не сводил взгляда с моего отца, пока тот задумчиво разглядывал носки своих ботинок, так и не выпуская руку моей мамы…

Он получил, что хотел. Положил на алтарь своей цели не одну невинную душу, погряз в крови, выложил костями дорогу к мечте. И вот теперь, когда он воссоединился с той, которую так долго пытался вернуть, ему нет дела ни до судьбы академии, ни до студентов, ни даже до своей собственной жизни.

Все ради любви. Так, кажется, он сказал?

Я же не могла оторвать глаз от девушки, что крепко держала руку ректора в своей. Это больше не Виви, но и мать я в ней признать пока не способна. Хотя черты Фриды определенно проскальзывали не только в голосе и взгляде, но и в манере держать себя, в мимике…