Наталия Некрасова - Ничейный час

И Вирранд Тианальт простился с ней.

— Мы встретимся на Дороге.

И госпожа Асиль кивнула.

— Я буду ждать встречи с тобой.

ИСХОД

Госпожа Урожая скользила впереди — никто не замечал ее шагов, она словно плыла по земле, и ее зеленое платье струилось за ней длинным шлейфом живой травы. И люди шли по этому широкому живому шлейфу, прошитому стежками живых ручейков воды, усыпанному бусинами ягод и грибов, а деревья, которых она касалась, осыпались орехами или яблоками, грушами и вишней.

Но за кругом силы Госпожи Урожая деревья снова умирали. И земля рассыпалась прахом.

Госпожа не торопилась, чтобы никто не отстал. Но торопился Андеанта, торопился из этих мертвых краев, торопился на юг. Народ его был невелик, и с каждым днем их становилось все меньше. Им не приходилось заботиться о еде и питье. Им не было холодно — вокруг зеленого ковра стояло влажное тепло свежевспаханной земли.

Просто люди теряли жажду жизни, впадая в отчаянье.

— Мы думали, что все будет сразу хорошо, что земля потечет молоком и медом, вернутся птицы и звери — а что вышло? Мы идем по мертвой земле. Король говорит — на юге земля не умерла, а вдруг это тоже не так? Вдруг смерть везде, до самой Стены? И некуда идти? И некуда скрыться? Госпожа дает нам пищу и воду — но разве не давал нам пищу и воду Айрим? И что же изменилось? Мы все равно умрем!

Были те, кто повернул назад, в Город. Деанта не велел их останавливать. Были те, кто сбегал тайно, в мертвые пустоши, надеясь найти там убежище. Почти все Юные, что еще оставались в живых и которых забрали с собой родичи, постепенно умирали. Тени ушли из них, но слишком мало в них осталось от них самих, чтобы хотеть жить. Это были пустые оболочки, но родные все же надеялись, ведь король пришел!

Дети были бесчувственны и покорны, но в них еще не было теней.

Хуже всего, что надежду начинали терять и обычные люди.

Были те, кто просто оставался лежать, когда поутру — или когда еще, время застыло ничейным часом — снова надо было двигаться в путь. Таких Деанта не бросал. Их везли на немногочисленных лошадях, их вели, тащили. И ко многим надежда возвращалась. Но были и такие, кто просто кончал с собой.

Каждое утро кого-то недосчитывались.

А по обе стороны дороги тянулась мертвая земля, рассыпавшаяся в серый прах в горсти. А сзади неторопливо подступала мгла, из которой смотрели два ока — тускло-белое и кроваво-красное. Она не спешила, но и не отступала.

Деанта шел вместе со всеми, стиснув зубы. Он говорил, он вел, он волок, он тормошил, он бил, ругался, он говорил, он рассказывал о Юге, он врал — лишь бы шли.

Королевский бард Сатья еще не оправился, и Деанта опасался, что он так и не выздоровеет. Бард очень похудел, осунулся, движения его были замедленными, а глаза тусклыми. Деанта даже понимал, что произошло, Сайта рассказывал им еще в шерге, когда пытался обучать его вместе с прочими. Он говорил, что бывает такое, когда бард "выворачивается наизнанку", выплескивая из себя не только взятую из окружающего Силу, но и всю свою, отнимая у себя несколько лет жизни. И тогда бард может и не восстановиться. Наверное, такое случилось и тогда. Ради него, Деанты, сделал это королевский бард Сатья, отдав последние силы в бою у врат Верхнего города.

А как сейчас пригодилось бы его искусство! Он сложил бы песню, и люди увидели бы зеленый Юг. Он вложил бы им в сердца надежду, и никто больше не умер бы. Но Сайта был болен. Может, он даже умирал сам. И у короля Андеанты оставался только гневный от горя Юэйра и горсточка его воинов.

Так они шли, ни в чем не нуждаясь и теряя людей.

Но однажды, где-то возле развалин очередного придорожного городка случилось так, когда уже никто не покинул их истаявшего отряда. А сам отряд перестал быть просто толпой, которую ведут. У людей Города словно стали проявляться лица. Только двое Юных по-прежнему были безучастны, как покорные дурачки.

Деанта видел теперь, что каждый из его людей — как камешек в большой мозаике, и нет похожих друг на друга. Одни встали под руку Юэйры, чтобы охранять остальных, другие помогали ослабевшим, как Иште, третьи заботились о том, чтобы всем досталось еды поровну, четвертые, словно барды, говорили отчаявшимся нужные слова, и однажды Деанта услышал смех, и понял, что ему не нужно больше заставлять их желать жизни. И вот тогда он сказал Госпоже Урожая:

— Госпожа, не пора ли тебе поговорить со мной?

— Ты не хочешь, чтобы я говорила со всеми твоими людьми?