Игорь Семёнов - Катавасия (СИ)

За спиной тихо, зло и потерянно пробормотал Валерий:

- А, может, прыгнем? И катись оно всё... Хуже всё одно жить не будем, - Каурин резко перешёл на крик - Что мы тут-то забыли? Землю - угробили, леса - перевели, зверьё - перебили, перетравили! Люди?! Люди ли? Биороботы с глазами, а в глазах пустота, вакуум! Дети растут - больные, у большинства - психотклонения! А им через лет двадцать хозяевами быть, странами править. Угробят всё, что ещё цело останется! В противогазах ходить?! На таблетки работать?! На машины ваши поганые молиться, без компьютера посрать не сесть?! Не хочу! Молчите?!

- А вдруг... там ещё хуже?.. Или тоже самое? Или... вообще камнями какими обратимся?.. Ещё страшнее, если там по-людски всё, а нас - не примут. Зачем мы им такие... душою порченные, у себя порядок навести не сумевшие? - прошептал справа Виктор.

- Ты же лётчиком был! Ты небо видел, землю нашу сверху - какой её сделали! Я ведь шагал туда, я же назад вернулся, такой же! Это же не бегство, не дезертирство. Там же тоже Земля - наша, родная, другая только в чём-то. Мы, может, там только и поймём, что здесь делать надо, как жить надо по-настоящему! - в запале кричал Каурин.

Двинцов и Дедкин молчали.

- Эх, вы-ы-ы-ы!.. А-а-а-а..., - Валера потерянно махнул рукой, резко развернулся и быстро, не оглядываясь, зашагал к дому, ссутулившийся, маленький.

За ним молча двинулись остальные. Проснувшись, перекликались птицы, туман рассеивался, оседая всё ниже и ниже, опадая росинками на траву.

Вернулись. Молча, как на поминках, позавтракали. Валера пошёл доить корову. Вадим и Дедкин курили. Вышел из конюшни Мишка, неслышно подкрался сзади к Двинцову, балуясь, ухватил мягкими, бархатистыми губами за волосы, потянул осторожно, требуя ласки. Вадим механически гладил конскую шею, морду.

На душе было хреново: "Ждал, ждал сказки всю жизнь, а появилась она - и угробил её вмиг." Ясно было одно, причём твёрдо: шанс был предоставлен и, скорее всего, единственный, а они его безвозвратно и глупо упустили.

Валерий разлил молоко щенкам, накрошив в миски хлеба, и, уже успокоившийся, подошёл:

- У меня тут дед пропал в пятьдесят седьмом. Дом-то старый, с "дореволюции" ещё стоит. Искали долго, не нашли. Решили: или волки задрали, или зеки беглые ухайдакали. А я вот сейчас вот думаю: ушёл он. ТУДА ушёл... Может, до сих пор жив ещё... А я всё равно уйду. Сегодня не вышло - вместе с вами хотел... Ладно... Один уйду, через год, десять - всё равно. Не мой это мир, не для него я родился. Мы, может, все из того вышли, да только позабыли о том, напрочь всё позабыли. Душа туда тянется, как к родному чему-то. Может, кровь кличет. А-а... Пошли, мужики, дрова поколем.

Втроём быстро навалили изрядных размеров поленицу возле бани, сполоснулись в Листвянке. Вскоре стали собираться в дорогу. Возвращались будни, унылые реалистичностью своей.

Ловари - одна из этнических групп цыган, отличающаяся внешним видом и рядом обычаев. Как раз именно их, пристающих к прохожим на улицах и площадях, мы чаще всего встречаем.

СВД - снайперская винтовка системы Драгунова

Глава 3

Этим утром в понедельник, как обычно, Вадим проснулся от громкого "мыра" над ухом. Кошка по имени "Чижик", удобно устроившись на подушке над головой Двинцова, старательно, по всем правилам, массировала Вадимову голову, то поглаживая мягкими лапками, то почёсывая когтями кожу, то на мгновение запуская точечным уколом когти в голову и тут же втягивая их обратно, умиротворяюще при этом мурлыча. Слева, головой на подушке, вытянувшись вдоль дивана, смотрел на Двинцова, приоткрыв один глаз, Пух - помесь русского спаниеля и эрдельтерьера, маленькое, холерическое, абсолютно бесстрашное, но, тем не менее, очень разумное существо. Подошёл Фома, фыркнул, проворчал что-то вроде "Пора вставать, пошли на улицу!", в подкрепление своего ворчания шмякнул Вадима лапой по носу.

Вадим встал с постели, согнал на пол Пуха, по давней дурацкой привычке пошёл натощак курить на кухню, затем отправился умываться. На часах было половина шестого. Галина ещё спала на кровати во второй комнате. Будить её в эти часы отважился бы только человек, желающий познакомиться с разъярённой пантерой и услышать вдобавок о себе много нового и не совсем лестного.

На крыше холодильника, у самой кромке сидел таракан средних размеров. Он приседал, выпрямлялся, временами чуть-чуть пятился, затем вновь приближался к краю. При этом отчаянно пытался распустить свои крылья, явно пытаясь взлететь. И было ему, в общем-то наплевать на то, что крылья у его предков, в отличие от заокеанских собратьев, атрофировались ещё в незапамятные времена, чуть ли не при динозаврах. Ему хотелось лететь, и всё! Тараканьему Икару наплевать было даже на то, что подошёл злейший враг его - человек, склонился и смотрит, усмехаясь, наплевать на то, что его вот-вот могут раздавить. Мечта о полёте буквально застила глаза. Даже когда Вадим лениво махнул ладонью перед тараканьей мордой, реакции не последовало. Таракан упорно продолжал попытки распустить жёсткие надкрылья с перламутровым отливом, злился, психовал, подпрыгивал на месте. Вообще-то, данных насекомых Двинцов, мягко говоря, недолюбливал и уничтожал при каждом удобном случае, не считая регулярных химических атак, проводимых Галиной и жильцами соседних квартир. Тараканы затихали на какое-то время, затем разводились вновь, благо люмпенов-таракановодов в доме хватало. Но этого убивать как-то не хотелось, уж больно он был осмысленный, что ли. У него имелась Мечта. А после такого таракан уже просто насекомым не воспринимался. Потому Вадим, прикуривая, добродушно и вполне искренне буркнул: "Давай-давай, может, и полетишь," - и отошёл в сторону.