Тальяна Орлова: Скандал на драконьем факультете [СИ litres]

В первый раз я решила, что показалось. Просто глаза устали глядеть на вышивку под тусклой лампой, вот воображение и разыгралось: якобы по руке моей пошла какая-то рябь. Однако через секунду перламутровые отблески пропали, а мне осталось в очередной раз вздохнуть. Как ни крути, но это обидно – целый миг считать себя особенной, а потом вновь рухнуть в привычную реальность и вернуться к вышивке. Работу уже утром нести к торговцам, не время для пустых мечтаний. Больше не отвлекалась – это же судьба всех простых девушек: работать, работать, где-то в промежутке успеть выйти замуж, порадоваться, если муж окажется добр, родить ему пятерку детей и снова работать, работать, чтобы прокормить уже их. Нам с сестрами еще повезло – мать в детстве каждую на обучение в город отдавала, чтобы шитью научили, а за мастерство дают на медяк больше, как гласит народная поговорка. Потому я радовалась деловитости матери, но вышивку ненавидела не меньше, чем братья – работу в поле. Спасалась лишь тем, что во время труда представляла себе разное: то заморскую страну с чудными птицами, то какой-нибудь ведьмовской дар, который у меня неожиданно открылся, то встречу с самым настоящим драконом – лучше бы в человеческом обличье, поскольку в натуральную величину они склонны много кушать, а я весьма аппетитно выгляжу – последнее я тоже в мечтах представляла, когда другие фантазии иссякали.

Вот только через неделю странность повторилась, и я уже не могла списать ее на усталость – возвращалась с поля, куда относила братьям обед. И уже за домовой оградой зачесала запястье от щекотливого дребезжания на коже. Почти сразу застыла, уставившись на руку. И перестала дышать, боясь спугнуть чудо – от кисти до локтя кожа волнами меняла цвет, проявляя отчетливую зелень. В горле воздух вообще комком встал, когда я разглядела небольшие ромбики – самые натуральные чешуйки, у рыб почти такие же. И, все так же боясь сделать вдох, пыталась соображать.

Не настолько уж я безграмотна, чтобы намек не понять. Знаю, что в мире существуют разные оборотни – волки, лисы, даже птицы. Но эта чешуя появляется только у одной разновидности – у драконов, самых великолепных из всех магических существ.

Вдох все-таки пришлось сделать. Наверное, до него следовало сначала выдохнуть – и теперь в груди больно заныло от нехватки места. Но я на такие природные мелочи внимания не обращала, боясь надеяться. И еще сильнее боясь, что надежда сбудется. Вот только разум на место возвращался и подсказывал: во мне нет ни капли драконьей крови, как ни у матери, ни у отца, ни у дедов не было. Такие, как мы, безродные могут овладеть бытовой магией, иногда даже настоящие самородки появляются, да и ведьмы обычно рождаются у простых – вон, сколько их, магов без рода, без племени. Но оборотни свои дары передают по наследству. Да и драконов в наших краях не водится. Даже проездом не водится.

Да только иллюзия не исчезала. Наоборот, на одном участке застыла, и можно было даже пальцами другой руки пощупать и убедиться – стало плотнее, а края чешуек легко приглаживаются. Шаг к двери, еще один. Я слишком боялась оторвать взгляд от чуда – стоит только моргнуть, как все пропадет. На третьем шаге и начале крыльца уже придумала себе объяснение – честно говоря, оно было единственным, способным раскрыть причину происходящего.

– Ма-ам! – позвала громко.

Но она навстречу не вышла – была занята стряпней на кухне. Я распахнула дверь и сделала еще два мелких шага. Перламутр как будто начал розоветь, и это придало моему голосу настойчивой ярости:

– Ма-ам!

– Шо? – отозвалась она и тут же подбоченилась – терпеть не может такого тона.

Я вывернула руку так, чтобы и ей было видно.

– Мам, ты ничего не хочешь объяснить?

Ее глаза округлились, а полотенце полетело на пол, выроненное и забытое. Реакция матери подтверждала – она видит! И сердце забилось, как курица перед забоем. Ответ на мой вопрос уже не требовался: раз видит – значит, мне не кажется. А если мне не кажется, то причина может быть только одна.

Вот только и отец вынырнул из-за моей спины. И через пару секунд завопил с яростью совсем другой природы:

– Жена! Ты ничего не хочешь объяснить?!

Мама вдруг приосанилась, поправила полузабытым движением прическу, как какая-нибудь фривольная девица, снова подбоченилась и рявкнула сразу на обоих:

– А шо такое? Дочка, испачкалась чем?